Владислав
Цыпин
ЦЕРКОВНОЕ
ПРАВО
Часть IV.
Виды церковной власти.
Власть учения.
Три вида церковной
власти.
Власть
священнодействия.
Христианская
смерть. Почитание святых.
Таинство брака.
Препятствия к
заключению брака. Последствия вступления в брак. Расторжение брака
Правительственная
власть Церкви.
Церковное
законодательство.
Церковное
управление и надзор.
Распоряжение
церковным имуществом.
Церковный суд.
Церковные наказания.
Власть учения.
Три вида церковной
власти.
Подобно тому как подвиг Основателя Церкви
Христа Спасителя явился исполнением трех высших служений: Пророческого,
Первосвященнического и Царского, так и церковная власть, производная от
воли Главы Церкви, духовная по своей природе, по содержанию своему состоит
в праве религиозного учения (potestas magisterii), праве религиозного
освящения (potestas ministerii) и праве управления (potestas
jurisdictionis). Власть и право управления составляет преимущественный
предмет нашей дисциплины - канонического права. Учение и богослужение
составляют предмет других церковных наук, но канонические основания
церковного учения и богослужения, их регламентация церковно-правовыми
актами должны быть рассмотрены и в канонике.
Власть учения.
Единство Церкви основано и на единстве веры,
исповедуемой Церковью, веры, дарованной в Откровении и хранимой в Священном
Предании; за соблюдение Предания в его неповрежденной чистоте несет
ответственность вразумляемый Святым Духом вселенский епископат и все Тело
Церкви - церковная полнота. При появлении недоумений по богословским
вопросам, волнующим церковный народ, Церковь Христова через свой епископат,
а в исключительных случаях через Вселенские Соборы, выясняет недоуменные
вопросы в свете непреложных и неизменных Истин Откровения, в духе
Священного Писания и Предания и формирует свое непререкаемое и непогрешимое
решение по затруднительным вопросам вероучения. Это решение не является
новым догматом и новым учением, а только изложением Апостольского предания
применительно к новым вопросам, поставленным в церковной жизни. Так
издавались догматические вероопределения на Вселенских Соборах.
Относительно неприкосновенности догматических
истин, данных в Откровении по вдохновению Святого Духа на Вселенских
Соборах, Ефесский Собор в 7-м каноне изрек свое определение: "По
прочтении сего, святый Собор определил: да не будет позволено никому
произносити, или писати, или слагати иную веру, кроме определенныя от
Святых Отец, в Никеи граде, со Святым Духом собравшихся. А которые дерзнут
слагати иную веру, или представляти, или предлагати хотящим обратится к
познанию истины, или от язычества, или от иудейства, или от какой бы то ни
было ереси; таковые, аще суть епископы, или принадлежат к клиру, да будут
чужды, епископы епископства, и клирики клира: аще же миряне, да будут
преданы анафеме. Равным образом, аще епископы, или клирики, или миряне
явятся мудрствующими, или учащими тому, что содержится в представленном от
пресвитера Харисиа изложении о воплощении Единороднаго Сына Божия, или скверным
и развращенным Несториевым догмам, которые при сем и приложены: да подлежат
решению сего святаго и Вселенскаго Собора, то есть епископ да будет чужд
епископства, и да будет низложен; клирик подобно да будет извержен из
клира; аще же мирянин, да будет предан анафеме, как сказано."
Прямой смысл канона заключается в запрете
самовольного составления символов веры, подобных тому, который был
представлен Харисием. Начиная с Флорентийского Собора, это правило
использовалось православными полемистами против добавления filioque,
внесенного Западной Церковью в Никеоцареградский символ. Епископ Петр
Л'Юилье показал, что вычитывать в 7-м каноне запрещение всякого вообще
нового изложения догматов веры значит расширительно толковать содержание
правила.
Канонисты 12 века, уже заставшие filioque, не
находят в этом правиле оснований для его отвержения. Однако, не столь
очевидным и формальным образом, как это, может быть, представлялось
православным полемистам прошлого, внесение в символ filioque все-таки
осуждается правилом, поскольку оно действительно явилось искажением той
веры, которую изначально содержала и содержит Вселенская Церковь, а значит,
и "изложением иной веры."
Исповедание догматов, безусловно, обязательно
для всех членов Церкви. И эта обязательность имеет более глубокое, чем
только дисциплинарное основание; ибо веровать иначе, чем верует Святая
Соборная и Апостольская Церковь, значит ввергать себя в опасное духовное
состояние; сознательное противление церковному учению влечет за собой
отторжение заблуждающегося и упорствующего в заблуждении невидимым судом
Божиим от церковного тела; а будучи обличенным, такое противление карается
отлучением со стороны законной церковной власти.
Господь "хочет всем спастись и в разум
истины прийти"; к вере во Христа призваны все люди, без исключения.
Поэтому Своих учеников - апостолов - Христос призвал "проповедовать
Евангелие всей твари" (Мк. 16:15). Проповедь составляет одну из
важнейших обязанностей учеников Христовых, ибо, по слову апостола Павла: "Как
веровать в Того, о Ком не слышали? Как слышать без проповедующего?"
(Рим. 10:14). Апостол внушал Тимофею: "Проповедуй слово, настой во
время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и
назиданием" (2 Тим. 4:2). 58-е правило Св. Апостолов возлагает на
епископов и пресвитеров долг "учить причт и людей благочестию" и
угрожает извержением нерадящим о том: "Епископ, или пресвитер,
нерадящий о причте и о людех, и не учащий их благочестию, да будет отлучен.
Аще же останется в сем нерадении и лености, да будет извержен." 19-е
правило Трулльского Собора требует от предстоятелей Церквей регулярно
проповедовать слово Божие: "Предстоятели Церквей должны по вся дни,
наипаче же во дни воскресные, поучати весь клир и народ словесам
благочестия, избирая из Божественнаго Писания разумения и разсуждения
истины..." А чтобы в изъяснения Писания не вкрались ошибочные и
произвольные мнения, правило запрещает преступать "положенных уже
пределов и предания богоносных отец, и аще будет изследуемо Слово Писания,
то не инако да изъясняют оное, разве как изложили светила и учители Церкви
в своих Писаниях, и сими более да удовлетворяются, нежели составлением
собственных слов, дабы при недостатке умения в сем, не уклонитися от
подобающаго..."
По словам Зонары, "Св. Отцы хотят, чтобы они
(епископы) учили не от себя, а от Божественных Писаний, и толковали его по
изъяснению Божественных Отцов, а не по собственному разумению и
соображениям."
Полная власть проповедовать в Церкви
принадлежит епископам. Поэтому каноны запрещают посвящать в епископы
христиан, мало испытанных в вере и недостаточно разумеющих учение Церкви,
не знающих Писания: "всякому имеющему возведену быти на епископский
степень, непременно знати Псалтирь, да тако и весь свой клир вразумляет
поучатися из оныя. Такожде тщательно испытовати его митрополиту, имеет ли
усердие с размышлением, а не мимоходом, читати Священныя правила, и Святое
Евангелие, и книгу Божественнаго Апостола, и все Божественное Писание, и
поступати по заповедям Божиим, и учити порученный ему народ. Ибо сущность
Иерархии нашея составляют богопреданныя словеса, то есть истинное ведение
Божественных Писаний, якоже изрек великий Дионисий (2 прав. VII Всел.
Соб.).
Вальсамон в толковании на этот канон объясняет
сравнительно невысокий уровень требований, предъявляемых к начитанности
ставленника в Св. Писании, гонениями, которым подвергалось Православие со
стороны иконоборцев в период, предшествовавший VII Вселенскому Собору:
"Святые Отцы, зная, что, по причине ереси иконоборцев, очень многие
верующие огрубели и частью бежали, и не имели возможности даже являться на
глаза людям, сказали, что и все христиане обязываются читать Божественное
Писание со испытанием, но гораздо более архиереи... Но может кто-нибудь
сказать: каким образом Св. Отцы не сказали, что рукополагать знающих
Священные Правила, Святое Евангелие и прочее, но знающих только Псалтирь и
дающих обещание позаботиться об изучении прочих?
Решение: Знание Псалтири, как необходимо
требуемое, потребовано и Святыми Отцами без снисхождения от долженствующих
принять хиротонию; и обладание прочими Божественными знаниями не
потребовано, потому что не обязательно посвящать себя таковым чтениям, и
для тех, которые не удостоились еще учительского звания, а особенно в то
время, когда христиане осуждены были на скитальческую жизнь."
Пресвитеры получают право проповедовать в храме
от своего епископа. Поэтому епископ может и лишить пресвитера этого права,
если у него появятся сомнения в чистоте веры пресвитера или в его
способности проповедовать. По толкованию Вальсамона на 58-е Апостольское
правило: "Пресвитеры учат с дозволения епископа, а не
самовольно." В Александрийской Церкви, когда там вспыхнула арианская
ересь, для противодействия ей всем пресвитерам запрещено было проповедовать
в церквах. В России лишь в синодальную эпоху на пресвитеров стала
возлагаться обязанность проповедовать. Для побуждения священников к
проповеданию Св. Синодом издано было предписание, чтобы благочинные в
клировых ведомостях отмечали, сколько проповедей своего сочинения произнес
священник в течение года. Кроме проповедей в приходских храмах, в соборах
произносились проповеди по расписанию, поочередно приходскими священниками,
приписанными к собору.
Помимо храмовой проповеди, важным средством к
утверждению христианского учения служит катехизация. В Древней Церкви
крещению предшествовало научение вере - оглашение. Оглашенные составляли
особый класс церковного народа. Впоследствии, когда крестить стали по
преимуществу детей, катехизация была возложена на родителей и
восприемников, но, конечно, также и на пастырей Церкви.
В синодальную эпоху в России одним из средств
научения вере было преподавание Закона Божия в общеобразовательных школах
разных степеней, в наше время открываются воскресные школы при приходах.
Той же цели способствует и издание Священного Писания и церковных книг.
Миссионерство.
Проповедь Евангелия среди нехристианских
народов называется миссионерством. Миссионерское делание заповедано Церкви
Самим Христом: "Итак идите, научите все народы, крестя их во имя
Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам"
(Мф. 28:19). Перед Своим Вознесением Господь сказал ученикам: "Вы...
будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до
края земли" (Деян. 1:8).
В миссионерской деятельности Православная
Церковь руководствуется твердыми правилами, необходимым образом вытекающими
из характера учения Христова; недопустимо насильственное обращение; из
миссионерских действий должно быть исключено привлечение в Церковь людей
соблазном материальных благ и всех вообще земных выгод - "подкуп
душ." Проповедуя Христа, следует добиваться, чтобы вера у
новообращенных была глубокой, зрелой, сердечной.
В России миссионерские учреждения существовали
лишь в синодальную эпоху, хотя само служение миссионерское совершалось
Русской Церковью изначально. В отдельные периоды, особенно при императрице
Елизавете, широко применялись поощрительные меры по отношению к
обращающимся в христианство иноверцам: освобождение от податей, рекрутской
повинности, от крепостной зависимости от владельцев-нехристиан, и даже от
уголовного преследования за преступления, совершенные до обращения. Но
льготы эти предоставлялись, естественно, не Церковью, а светской властью.
В XIX веке все эти меры были отменены как
недостойные христианства и не ведущие к прочным успехам. До самого конца
синодальной эпохи преимущественное и почти исключительное право миссии
среди мусульман, евреев и язычников предоставлено было в России
господствующей Православной Церкви. В России законами никогда не
допускалось применение насильственных мер или обмана к обращению иноверцев.
Символ веры и другие авторитетные изложения
вероучения.
Для охранения чистоты и неповрежденности своего
учения Церковь с самого начала своего бытия прибегала к кратким изложениям
вероучения - символам. До нас дошло несколько древних символов, и среди них
- Символ Григория Неокесарийского, так называемый Апостольский Символ, и
Символ, приписываемый Афанасию Великому. Общецерковное признание приобрел Никеоцареградский
Символ, исповедание которого, по сознанию Вселенской Церкви, совершенно
обязательно для всякого православного христианина. Более полное изложение
основ православного вероучения содержится в "Чине исповедания и
обещания архиерейского" - так называемой "епископской
клятве." Высоким авторитетом в Церкви пользуются книги, изданные в
новое время Церковной властью: "Катехизисы," особенно митрополита
Петра Могилы и митрополита Филарета, и "Послание Патриархов
Православной Кафолической Церкви о православной вере," составленное на
Иерусалимском Соборе 1672 г.
Духовная цензура.
Существование "символов веры" и, так
называемых "символических книги не может, конечно, исключить появление
вероисповедных недоумений, исключить заблуждения и лжеучения. В весьма
пространном 1-м правиле Трулльского Собора вслед за утверждением
неприкосновенности "нововведениям и изменениям веры, преданной нам от
самовидцев и служителей Слова," перечисляются еретические учения,
отвергаемые Церковью: ересь "нечестивого Ария," и "вымышленное
им языческое инобожие, ... осужденное на соборе трехсот осмьнадесяти святых
и блаженных отец," ... ересь нечестивого Македония, отвергнутая
"сто пятидесятию святыми Отцами" при великом Феодосии,
"купно с сим" и Аполлинария, "который нечестиво изрыгнул,
аки бы Господь приял тело без души и ума," "безумное разделение
Нестория," ереси "суемудраго Евтихия, ... Феодора Мопсуестскаго,
Несториева учителя, и Оригена, и Дидима, и Евагрия, ... такожде написанное
Феодоритом противу правыя веры и противу дванадесяти глав блаженнаго
Кирилла, и так называемое письмо Ивы... и ... тех, которые ... едину волю и
едино действо в Едином Господе Боге нашем Иисусе Христе, людям
проповедывали, ...Феодора (епископа) Фаранскаго, Кира Александрийскаго,
Онория Римскаго, Сергия, Пирра, Павла, Петра, бывших в сем Богоспасаемом
граде предстоятелями, Макария Антиохийскаго епископа, ученика его Стефана и
безумнаго Полихрония... Кратко рещи, постановляем, да вера всех в Церкви
Божией прославившихся мужей, которые были светилами в мире, содержа слово
жизни, соблюдается твердою, и да пребывает до скончания века непоколебимою,
вкупе с богопреданными их Писаниями и догматами. Отметаем и анафематствуем
всех, которых они отметали и анафематствовали, яко врагов истины, вотще
скрежетавших на Бога, и усиливавшихся неправду на высоту вознести. Аще же
кто-либо из всех не содержит и не приемлет вышереченных догматов
благочестия, и не тако мыслит и проповедует, но покушается идти противу
оных, тот да будет анафема..."
Соборной власти епископата принадлежит право
осуществлять надзор над всеми вообще изданиями церковных книг -
богослужебных, богословских, канонических, - прежде всего тех, которые
носят официальный характер и издаются от имени Православной Церкви. Что
касается книг Священного Писания, то перечень их установлен канонами (85
Aп., 60 Лаод., 24 Карф., Афан. Вел., Григ. Богосл., Амф. Икон.). В 1672 г.
Иерусалимский Собор издал постановление, подчиняющее церковной власти
всякое издание и толкование Священного Писания. В этом постановлении
сказано: "Веруем, что это Божественное и Священное Писание сообщено
Богом, и потому мы должны веровать ему без всякого рассуждения, не так, как
кто захочет, а как его истолковала и передала Кафолическая Церковь."
Определение Иерусалимского Собора опирается на 19 канон Трулльского Собора
и 91-е правило св. Василия Великого (взятого из 27-й главы его книги о Св.
Духе, где Святой Отец излагает учение о Священном Предании).
Суд Церкви о лжеучениях и надзор над изданием и
распространением книг называется в широком смысле слова духовной цензурой.
В узком смысле слова духовной цензурой называют оценку литературных
произведений с церковно-догматической точки зрения. Эта оценка может быть
либо предварительной, до публикации сочинения, либо изрекаемой уже после его
издания. До изобретения книгопечатания, естественно, существовала лишь
оценка последнего рода. Она заключалась в осуждении сочинений,
проповедовавших лжеучения, и в запрещении православным читать их.
Государственная власть вслед за осуждением ереси издавала распоряжения о
сожжении сочинений еретиков. Император Константин в связи с осуждением
арианской ереси на Никейском Соборе издал эдикт о сожжении всех книг Ария и
его учеников. Император Аркадий в конце IV в. повелел уничтожить книги
евномиан и монтанистов. В Александрии по настоянию архиепископа Феофила в
начале V в. сожжены были книги Оригена, Нестория и мессалиан. В 496 г. на
римском соборе при папе Геласии издан был список запрещенных книг -
"Декрет Геласия о книгах принимаемых и не принимаемых." Трулльский
Собор 63-м правилом постановил предавать огню повествования о мучениках,
составленные для поругания христианской веры. "Повести о мучениках,
врагами истины лживо составленныя, дабы обезславити Христовых мучеников, и
слышащих привести к неверию, повелеваем не обнародовати в церквах, но
предавати оныя огню. Приемлющих же оныя, или внимающих оным как будто
истинным, анафематствуем." Большая часть антихристианских и
еретических книг истреблялась.
Но VII Всел. Собор своим 9-м правилом
постановил, чтобы сочинения иконоборцев не сжигались, а отбирались в
патриаршую библиотеку для сохранения вместе с остальными еретическими
книгами. "Все детские басни, и неистовыя глумления, и лживыя писания,
сочиняемыя против честных икон, должно отдавати в епископию Константинопольскую,
дабы положены были с прочими еретическими книгами. Аще же обрящется кто
таковыя сокрывающий, то епископ, или пресвитер, или диакон, да будет
извержен из своего чина, а мирянин или монах да будет отлучен от общения
церковнаго." Новый способ изъятия еретических книг имел то
преимущество, что в случае нужды можно было по сохранившимся книгам более
тщательно изучить характер ереси, чтобы успешнее противодействовать ей.
Поскольку, однако, "запрещенные" и
"отреченные" книги имели все-таки хождение в народе, иерархией
составлялись списки "отреченных книг." На Западе эта практика
стала общим правилом и была централизована, списки запрещенных книг
"Index librorum prohibitorum" стали издаваться курией. Первый
индекс был составлен инквизицией по приказанию папы Павла IV в 1559 г. С
изобретением книгопечатания, когда возможность уничтожить все экземпляры
уже напечатанного сочинения стала почти нереальной, введена была
предварительная цензура. Тридентский Собор на Западе подчинил всю печать
цензуре епископов и инквизиции.
В России предварительная цензура духовных книг
введена "Духовным регламентом." В "Регламенте" сказано:
"Аще кто о чем богословское письмо сочинит, и то ему не печатать
вскоре, но первое презентовать в коллегиум (т.е. в Синод), а коллегиум рассмотреть
должен, нет ли какого в письме оном погрешения, учению православному
противнаго."
В синодальную эпоху высшим учреждение духовной
цензуры был Св. Синод; ему была подчинена вся цензурная служба. Духовной
цензуре подвергались не только предназначенные для печати сочинения
духовного содержания, но и светские книги и статьи, если светские цензоры
находили в них места духовного содержания, относящиеся к догматам веры или
Священному Писанию.
После реформы государственного строя России в
1905 г, светские сочинения практически перестали подвергаться
предварительной цензуре, в том числе и духовной.
В наше время в Русской Православной Церкви нет
цензурного учреждения, а ответственность за православный характер книг и
журнальных статей, печатаемых официально от лица Церкви, несет
священноначалие, возглавляемое Первоиерархом и Священным Синодом, а также
действующий под его руководством Издательский отдел Московской Патриархии.
Власть священнодействия.
Богослужение.
Священнослужебная власть Церкви (potestas ministerii)
обнаруживается в праве устанавливать порядок богослужения и совершать само
богослужение.
Формы богопочитания могут быть различны;
различия в обрядах допускаются, но обряд должен строго и точно выражать догматическое
учение, веру Церкви. В Русской Православной Церкви с конца XVIII в.
существует единоверие: в единоверческих храмах богослужение совершается по
церковным книгам дониконовской печати с соблюдением дониконовской
обрядности.
Однако всякие изменения в богослужение вносятся
законной церковной властью. Самовольное изменение обрядов, принятых
Церковью, представляет собой противоправное действие, угрожающее расколом.
В соответствии со 116-м правилом Карфагенского Собора произвол в
богослужении запрещается: "Поставлено и сие: да совершаются всеми
утвержденныя на Соборе молитвы, как предначинательныя, так и окончательныя,
и молитвы предложения, или возложения рук; и отнюдь да не приносятся
никогда иныя вопреки вере, но да глаголются те, кои просвещеннейшими
собраны." Таким образом, предполагается уставность богослужения. Наша
Церковь ныне совершает богослужения по заимствованному ею на Христианском
Востоке Иерусалимскому Уставу. В случае необходимости новые обряды или
новые праздники вводятся по постановлению законной церковной власти (в
настоящее время у нас - Поместного и Архиерейского Соборов, Патриарха и
Священного Синода).
Богослужения совершать могут лишь священные
лица: епископы и пресвитеры. Как гласит 6-е правило Гангрского Собора,
"Аще кто кроме Церкви особо собрания составляет, и, презирая Церковь,
церковная творити хощет, не имея с собою пресвитера по воле епископа, да
будет под клятвою."
Диаконы и церковнослужители помогают епископу и
пресвитеру в совершении богослужения. Согласно 15-му правилу Лаодикийского
Собора, устанавливается такой порядок: "Кроме певцев, состоящих в
клире, на амвон входящих и по книге поющих; не должно иным некоторым пети в
церкви." Зонара в толковании на это правило писал: "Отцы Собора
желают, чтобы в церквах было соблюдено благочиние, почему и сказали, что не
должно в церквах петь каждому, кто хочет, но каноническим певцам, т.е.
определенным в клир, рукоположенным в каждую церковь, поющим по
книгам." О том, что только посвященным лицам дозволяется читать с
амвона, говорится и в 14-м правиле VII Вселенского Собора: "Понеже
видим, яко некие, без руковозложения, в детстве приняв причетническое
пострижение, но еще не получив епископскаго рукоположения, в церковном
собрании на амвоне читают, и сие делают несогласно с правилами, то
повелеваем отныне сему не быти."
"Всякое священнодействие, правильно
совершенное со стороны установленного обряда, - пишет епископ Никодим
(Милаш), - имеет значение само по себе, независимо от того, достоин ли
священник по своим личным качествам или не достоин совершать это
священнодействие," ибо "священник или епископ является при этом
ничем иным, как орудием, точнее сказать, здесь действует сам Бог, и
благодать дается людям не священниками, а через них самим Богом."
Богослужение должно совершаться благообразно,
благоговейно и в тишине, с соблюдением ясности и внятности в чтении и пении
(75 прав. Трулл. Соб.; 17 прав. Лаод. Соб.). Молящиеся в храме обязаны
вести себя прилично святости храма, приходить к началу богослужения и
оставаться в храме до окончания службы "Всех верных, входящих в
церковь и писания слушающих, но не пребывающих на молитве и святом
причащении до конца, яко безчиние в церкви производящих, отлучати подобает
от общения церковнаго" (Апост. 9).
В воскресные и праздничные дни при общественном
богослужении должны присутствовать все верующие. На основании 80-го правила
Трулльского Собора прещениям подвергаются те, кто без благословных причин
пренебрегает этим: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или
кто-либо из сопричисленных к клиру, или мирянин, не имея никакой
настоятельной нужды, или препятствия, которым бы надолго устранен был от
своея церкви, но пребывая во граде, в три воскресные дни в продолжении трех
седмиц не приидет в церковное собрание: то клирик да будет извержен из клира,
а мирянин да будет удален от общения."
Среди священнодействий одни установлены самим
Спасителем как средства сообщения людям Божественной благодати, и
называются Таинствами; другие представляют собой различные молитвословия,
установленные Церковью в силу полученной ею от своего Основателя власти для
призывания благословения Божия.
Средоточием христианского богослужения является
совершение Таинства Евхаристии - Божественная Литургия. Местом ее
совершения может быть только освященный храм. Если же ввиду исключительных
обстоятельств Литургия совершается вне церкви, то в таком случае оснащение
храма и престола заменяется антиминсом (с переводе с греческого языка -
"вместо престола"), без которого Литургия не может совершаться.
Антиминс - это шелковый плат с изображением Спасителя во гробе и частицей
мощей, зашитой под изображением. Внизу антиминса должна быть подпись
епархиального епископа. В одном храме на одном престоле Литургия может
совершаться не более одного раза в день, а священнослужитель не может в течение
дня совершать более одной Литургии.
Храм и иконописание.
Божественная Литургия я другие богослужения
совершаются в храме. Постройка или перестройка храма производится с ведома
епархиального архиерея. Устройство церквей, их внешний и внутренний вид
должны соответствовать назначению. Закладка церкви сопровождается особыми
священнодействиями и молитвами, водружением креста на месте алтаря.
Новопостроенный храм освящается архиереем, с
помазанием стен храма снаружи и внутри святым миром. При этом мощи помещают
под престолом. Отцы VII Вселенского Собора в 7-м каноне изрекли: "Аще
которые честные храмы освящены без святых мощей мученических, определяем:
да будет совершено в них положение мощей с обычною молитвою." Архиерей
может поручить освящение храма пресвитеру; в таком случае архиерейское
освящение заменяет антиминс, присланный епископом и освященный им.
Полное освящение храма совершается и после его
значительной перестройки, либо в случае таких изменений в алтаре, которые
связаны с передвижением престола, а также в случае осквернения церкви
еретиками.
При перестройке или ремонте храма, не связанных
с передвижением престола, и в случае осквернения церкви пролитием крови или
какой-либо нечистотой, совершается малое освящение с окроплением церкви
святою водой.
В самом храме, месте святом, особым священным
значением выделяется алтарь. В нем совершается принесение бескровной
Жертвы. Алтарь должен быть расположен в восточной части храма. Самое
священное место алтаря - престол. От средней части храма алтарь отделяется
перегородкой с царскими вратами (у нас это - иконостас). Иконы являются не
только украшением храма, а, прежде всего, святыней, предметом религиозного
почитания. Иконописание подлежит церковной регламентации.
В соответствии с 82-м правилом Трулльского
Собора запрещается изображение Спасителя в символическом образе агнца:
"На некоторых честных иконах изображается, перстом Предтечевым
показуемый, Агнец, который принят во образ благодати, чрез закон показуя
нам истиннаго Агнца Христа Бога нашего. Почитая древние образы и сени,
преданныя Церкви, как знамения и предначертания истины, мы предпочитаем
благодать и истину, приемля оную, яко исполнение закона. Сего ради, дабы и
искусством живописания очам всех представляемо было совершенное, повелеваем
отныне образ Агнца, вземлющаго грехи мира, Христа Бога нашего, на иконах
представляти по человеческому естеству, вместо ветхаго Агнца; да чрез то
созерцая смирение Божественнаго Слова, приводимся к воспоминанию жития Его
во плоти, Его страдания и спасительныя смерти, и сим образом совершившагося
искупления мира."
Смысл этого правила шире, конечно, чем только
запрет изображения Христа в виде Агнца. В нем осуждается вообще применение
ветхозаветных "образов и сеней" для изображения "новой
благодати," Московский Собор 1667 г. запретил изображать Бога Саваофа
в виде старца "ветхого денми," по видению пророка Иезекииля.
Основанием для этого послужил следующий довод: Бог Отец не может быть
антропоморфирован, так как Он не воплощался.
"Скудость положительных церковных правил
об иконописании или его сюжетах, - писал профессор А. С. Павлов, -
объясняется тем, что в древней Церкви сохранялись правила иконописания и
иконописные типы в непрерывном предании." До нас дошли сборники правил
иконописания с прорисями самих изображений, относящиеся к IX в. - так
называемые подлинники. В Русской Церкви с самого начала принят и
канонизирован византийский стиль иконописи; когда в древности русская
иконопись уклонялась от него, это вызывало смущение в народе и возражения
со стороны церковной власти. Стоглавый Собор постановил писать иконы
"с древних образцов по образу, подобию и существу, как в подлиннике, а
не от своего смышления." На иконы Андрея Рублева было указано как на
образцы для иконописцев. В нашей Церкви запрещены резные и отливные иконы в
храмах, кроме распятий искусной резьбы и изображений, поставляемых на
высоких местах.
С момента освящения храм становится святым
местом - res sacra. Некоторые части и предметы храма становятся
неприкосновенными для мирян. Через царские врата никто не может проходить,
кроме лиц священнодействующих. Лишь Российский император мог проходить чрез
них в день коронации для причащения у престола.
Согласно 69-му правилу Трулльского Собора,
"никому из всех, принадлежащих к разряду мирян, да не будет позволено
входити внутрь священнаго алтаря. Но, по некоему древнейшему преданию,
отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству царскому, когда восхощет
принести дары Творцу." Вальсамон толковал это правило весьма широко:
"Относительно царей некоторые, держась буквы сего правила, говорили,
что им не должно возбранять входить внутрь алтаря тогда, когда хотят
принести дар Богу, но не когда захотели бы войти в него для одного
поклонения. А мы представляем это не так. Ибо православные императоры, с
призыванием Св. Троицы назначая Патриархов и будучи помазанниками Господа,
невозбранно, когда захотят, входят во святый алтарь, и ходят и делают
знамение креста с трикирием, как и архиереи. Они предлагают народу и
катехизическое учение, как и архиереи..." Далее он пишет: "Заметь
настоящее правило и никак не дозволяй на основании оного мирянам входить во
святый алтарь. Я, впрочем, много употребил стараний, чтобы
воспрепятствовать мирянам входить во святый алтарь храма Пресвятой Госпожи
моей и Богородицы Одигитрии; но не мог достигнуть успеха. Говорят, что это
древний обычай и не должно возбранять."
Для мирян и низших клириков неприкосновенен
престол с находящимися на нем священными предметами. Женщинам вообще
запрещается входить в алтарь. На практике исключение делается для живущих в
чистоте пожилых женщин, производящих уборку в алтаре.
В церкви нельзя совершать что бы то ни было,
кроме богослужения, иметь в ней какие бы то ни было изображения, кроме
икон, нельзя вносить в храм ничего, кроме предметов, относящихся к
богослужению. Не принимается на хранение в храме частное имущество. Как
гласит 3-е Апостольское правило: "Аще кто, епископ или пресвитер,
вопреки учреждению Господню о жертве, принесет к алтарю иныя некоторыя
вещи, или мед, или млеко, или вместо вина приготовленный из чего-либо
другого напиток, или птицы, или некоторыя животныя, или овощи, вопреки
учреждению, кроме новых класов, или винограда в надлежащее время, да будет
извержен из священнаго чина. Да не будет же позволено приносити ко алтарю
что-либо иное, разве елей для лампады и фимиам, во время святого
приношения."
Если церковь сломана, то сам материал, из
которого она сделана, считается священным. Дерево идет на отопление нового
храма, а мусор от разобранных стен употребляется для бута нового храма.
Священно и место, прилегающее к храму. По возможности оно должно быть
огорожено; внутри ограды запрещается производить куплю и продажу, ставить
лавки, кроме иконных и свечных. В синодальную эпоху вблизи храмов
запрещалось открывать питейные и увеселительные заведения.
Относительно священных сосудов и ризничных
вещей, освященных употреблением при отправлении богослужения, не
допускается профанации. Их запрещено употреблять на житейские нужды:
"Сосуд златый, или сребряный освященный, или завесу, никто уже да не
присвоит на свое употребление. Беззаконно бо есть. Аще же кто в сем
усмотрен будет: да накажется отлучением" (Апост. 73, 72; 10 прав.
Двукр, Соб.). Церковных вещей нельзя ни продавать, ни дарить, ни отдавать в
заклад (12 прав, VII Всел. Соб,).
Кроме церквей, существуют еще молитвенные дома,
не имеющие внешнего вида православных храмов. К освященным зданиям
относятся также часовни, сооруженные в честь чудотворных икон или в память
важных событий, а также - на кладбищах.
Кроме Божественной Литургии и тех
священнодействий, которые неразрывно связаны с Литургией, например,
Таинства Хиротонии, другие богослужения могут в случае необходимости
совершаться и в частном доме (крещение младенца в холодное время года или в
случае, когда человеку угрожает смерть, причащение, елеосвящение тяжело
больных и умирающих, панихида, в исключительных случаях также отпевание,
например, при повальной болезни). По благословению епархиального архиерея
разрешается и браковенчание на дому.
Все богослужения и требы совершаются приходским
причтом (Гангр. 6; Лаод. 16). Поэтому прихожане не должны приглашать к себе
на дом для совершения треб запрещенных, безместных, уволенных за штат
священников и священников, находящихся в отпуске, за исключением случаев
крайней необходимости. Всякое богослужение совершается для прихожан
безвозмездно. Но приходскому причту не возбраняется принимать от прихожан
добровольное вознаграждение. При этом, однако, безусловно осуждаются торг,
вымогательство, отказ от безвозмездного совершения требы.
Церковный календарь.
Богослужения совершаются в то время, которое
предусмотрено уставом; общественное богослужение включает в себя особые
последования, связанные с временем суток, днем недели, календарным днем. В
пределах года есть праздники и посты. Праздники различаются по степеням. С
годовым церковным кругом связано и совершение треб; браковенчание
запрещается накануне среды, пятницы и воскресенья, а также великих храмовых
праздников, в продолжение постов, святок, на сырной седмице, в течение
Светлой седмицы, а также в дни накануне Усекновения главы Иоанна Предтечи и
Воздвижения Креста Господня (1 Всел. 13).
Как известно, ныне Православные Церкви живут не
по единому календарю. Иерусалимская, Русская, Сербская и Грузинская Церковь
сохранили древний Юлианский календарь; большинство же Церквей, начиная с
20-х годов XX столетия, перешли на так называемый Новоюлианский стиль,
который, в сущности, совпадает с Григорианским календарем. Постановление о
переходе на Новоюлианский календарь вынесено было на Константинопольском
Совещании 1923 г.
Особенность Григорианского календаря,
введенного в 1582 г., заключается в том, что одни и те же даты удерживаются
в нем в течение значительно более длительного времени, чем при Юлианском
календаре, в астрономически тождественное время года. Юлианский же
календарь допускает смещение дат: так, через несколько тысяч лет 1 января
будет приходиться не на зимнее, а на весеннее время. Однако преимущество
это относительно. Абсолютно точным астрономически не может быть вообще
никакой календарь, так как продолжительность суток не кратна
продолжительности солнечного года. Григорианский календарь не особенно
удачен и с астрономической точки зрения. Известно, что хронографы и
астрономы предпочитают пользоваться древним Юлианским календарем - при
пользовании им нет необходимости переводить даты из одного исчисления в
другое.
Профессор В. В. Болотов говорил "о
безумной григорианской мысли о реформе календаря," называя
григорианский год "истинным мучением для хронографов," Не одобрял
новый календарный стиль и профессор Н. П. Глубоковский. "С церковной
точки зрения, - писал он, - календарь имеет существенное значение только в
связи с празднично-богослужебной практикой и не может быть рассматриваем
вне ее, ибо тогда он был бы чисто внешней величиной; никакие произвольные
новаторства... тут недопустимы, чтобы не произошло церковное расстройство с
явным соблазном и опасностью для верующих." Уже в наши дни математик и
астроном А. Н. Зелинский отмечал: "Пусть 400-летие Григорианской
реформы, исполнившееся в октябре 1982 г., реформы, создавшей
"календарный вопрос" в христианском мире, послужит серьезным
напоминанием о том, что время не может служить оправданием решения,
принятого без соборного волеизъявления всех христианских Церквей."
Самый главный недостаток Григорианского, или
так называемого Новоюлианского календаря состоит в том, что в литургическом
отношении он безусловно уступает традиционному Юлианскому. С его введением
связано выпадение из литургического года целых 13 дней (если это происходит
в XX веке). Кроме того, в силу согласованности Юлианского календаря с
Александрийской пасхалией, переход к несогласованному с ней Новоюлианскому
календарю при сохранении Александрийской пасхалии приводит к тому, что в
некоторые годы совершенно исчезает Петров Пост.
На Московском Совещании 1948 г. было вынесено
официальное постановление, касающееся календарной проблемы, согласно
которому для всего православного мира обязательно совершать праздник Святой
Пасхи только по старому (Юлианскому) стилю, согласно Александрийской
пасхалии, а для неподвижных праздников каждая автокефальная Церковь может
пользоваться существующим в этой Церкви календарем, и наконец, клирики и
миряне обязательно должны следовать календарю или стилю той поместной
Церкви, в пределах которой они проживают.
Однако, руководствуясь принципом икономии,
Священный Синод Русской Православной Церкви в 1967 г. вынес постановление:
"Имея в виду практику Древней Церкви, когда Восток и Запад (Рим и
азийские епископы) праздновали Пасху по-разному, сохраняя полное молитвенно-каноническое
общение между собой, принимая во внимание опыт Православной Финляндской
Церкви и наших приходов в Голландии, а также исключительное положение
прихожан храма Воскресения Христова среди инославного мира, разрешить
православным прихожанам, проживающим в Швейцарии и находящимся в юрисдикции
Московской Патриархии, совершать неподвижные праздники и праздники
Пасхального крута по новому стилю."
Что касается времени празднования Пасхи, то
спор на эту тему потряс Церковь уже во II веке. Общины Азии праздновали
Пасху 14 нисана, независимо от дня недели, а остальные Церкви, в том числе
Римская и Александрийская, Пасху переносили на воскресный день, при этом в
расчет принималась дата иудейского празднования. Но на рубеже II и III вв.
иудеи разработали новую систему для вычисления празднования Пасхи, в
которой не учитывалось весеннее равноденствие. Многие христианские общины
сочли эту систему неприемлемой. В Риме разработан был свой 16-летний цикл
для вычисления празднования Пасхи. В Александрии его усовершенствовали. В
IV веке иудеи еще раз изменили свою пасхалию, в связи с этим изменилась она
и в некоторых общинах Антиохийской Церкви. Временной разрыв в праздновании
Пасхи между отдельными Церквами оказался значительным. В датах ее
празднования был большой разнобой, Вместе с тем христиане сознавали
необходимость праздновать Пасху в один день. Пасхальный вопрос обсуждался
как один из главных на Никейском Соборе, и по нему вынесено было
постановление, текст которого, однако, не сохранился до наших дней.
Косвенным образом судить о тексте Никейского постановления о Пасхе мы можем
по двум правилам. Так, 7-й канон Святых Апостолов гласит: "Аще кто,
епископ, или пресвитер, или диакон святый день Пасхи прежде весенняго
равноденствия с иудеями праздновати будет: да будет извержен от священнаго
чина." А в 1-м правиле Антиохийского Собора говорится: "Все
дерзающие нарушати определение святаго и великаго Собора, в Никеи бывшаго,
в присутствии благочестивейшаго и боголюбезнейшаго царя Константина, о
святом празднике спасительныя Пасхи, да будут отлучены от общения и
отвержены от Церкви, аще продолжат любопрительно возставати противу добраго
установления. И сие речено о мирянах. Аще же кто из предстоятелей Церкви,
епископ, или пресвитер, или диакон, после сего определения, дерзнет к
развращению людей, и к возмущению церквей, особитися, и со иудеями
совершати Пасху, таковаго святый Собор отныне уже осуждает, быти чуждым
Церкви, яко соделавшагося не токмо виною греха для самаго себя, но и виною
разстройства и развращения многих..."
О характере Никейского постановления о Пасхе
можно также судить по Посланию Императора Константина епископам, не
присутствовавшим на Соборе. Послание сохранилось в "Жизни
Константина" Евсевия Кесарийского: "Прежде всего показалось нам
неприличным совершать этот святейший праздник по обыкновению иудеев. Нам
указал Спаситель иной путь. Согласно держась его, возлюбленные братья, мы
сами устраним от себя постыдное о нас мнение иудеев, будто независимо от их
постановлений мы уже и не можем сделать этого."
В 1-м Послании Отцов I Никейского Собора к
Церкви Александрийской говорится: "Все наши восточные братья, которые
до сих пор не были в согласии с римлянами, с вами, и всеми теми, кто
изначала поступает, как вы, будут отныне совершать Пасху в то же время, что
и вы."
Итак, после I Никейского Собора Александрийская
пасхалия стала Пасхалией Вселенской Церкви. Св. Епифаний в сочинении против
ересей пишет, что в определении дня празднования Пасхи следует
руководствоваться тремя принципами: полнолуние, равноденствие, воскресение.
Трудным для истолкования остается вопрос о том, какой смысл имело
постановление Собора не праздновать Пасху "вместе с иудеями." В
жизнь Церкви данное постановление вошло со смыслом, который был выражен в
толковании Зонары на 7-е Апостольское правило: "Надо, чтобы их
непраздничный праздник совершался сначала, и затем уже праздновалась наша
Пасха," иными словами, - как запрет праздновать Пасху вместе с иудеями
и раньше их. Таково же и мнение Вальсамона. Этому правилу вполне
соответствует Александрийская пасхалия. Такое толкование считал правильным
епископ Никодим (Милаш). Аналогичной точки зрения придерживался и профессор
Н. Н. Глубоковский. На превосходстве Александрийской пасхалии перед всеми
другими настаивал и профессор В. В. Болотов.
Однако в наше время некоторые православные
авторы, и среди них видный канонист епископ Петр Л'Юилье, а также профессор
протоиерей Л. Воронов, профессор Д. Огицкий в истолковании канонов о
праздновании Пасхи делают иной вывод. Епископ Петр Л'Юилье пишет
"Канонический запрет совершать Пасху "μετα
των ιουδαιων"
означал, что не следует совершать этот праздник, исходя из иудейского
вычисления, но вопреки тому, что стали думать позднее, этот запрет однако
не распространяется на случайное совпадение дат."
По мнению профессора Д. Огицкого, "ошибка
Зонары и других толкователей канонов явилась следствием того, что
фактически Пасха христианская во времена Зонары была всегда только после
Пасхи еврейской. В этом фактическом положении дела канонисты видели
подтверждение своих толкований." Позиция епископа Петра Л'Юилье,
профессора протоиерея Л. Воронова, профессора Д. Огицкого санкционирует
допустимость отступления от Александрийской пасхалии. Епископ Петр Л'Юилье
пишет: "Нам надлежит считать, что, в соответствии с тем, что было
решено на Никейском Соборе, христиане должны все вместе, в один и тот же
день, совершать празднование Пасхи. День этот - воскресный, следующий за
первым полнолунием после весеннего равноденствия... Что же касается
правильного определения даты весеннего равноденствия, то по тем же мотивам
верности Преданию и духу Никейских постановлений, его следовало бы
предоставить компетенции астрономов." Практически сказанное им
означает отказ от Александрийской пасхалии.
Например, в 1978 году весеннее равноденствие
было 8 марта по старому стилю. В связи с тем, что Еврейская Пасха
(апрельское полнолуние) праздновалась 9 апреля, православная Пасха
совершалась 17 апреля, а именно, в воскресенье после пасхального полнолуния
13 апреля, наступившего после условного, а не астрономического
"равноденствия" 21 марта.
Христианская смерть. Почитание святых.
Погребение усопших.
По христианскому учению, человеческие души
бессмертны; в разлучении с телом они продолжают жить. Христианство
эсхатологично. В символе мы исповедуем воскресение Христа Спасителя из
мертвых в третий день и выражаем наше ожидание "воскресения мертвых и
жизни будущаго века," который наступит по Втором Пришествии. Этим
учением и этой верой и определяется церковное отношение к смерти,
погребению усопших, поминовению их, почитанию святых.
Согласно 13-му канону I Никейского Собора,
"о находящихся же при исходе от жития да соблюдается и ныне древний
закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго
напутствия. Аще же, быв отчаян в жизни и сподоблен причащения, паки к жизни
возвратится; да будет между участвующими в молитве токмо. Вообще всякому
отходящему, кто бы ни был, просящему причаститися Евхаристии, со испытанием
епископа да преподаются Святые Дары."
Данное правило, по толкованию Аристина, Зонары
и Вальсамона, которое вытекает из прямого, однозначного его смысла,
требует, чтобы всякий верный, даже находящийся под епитимиею, невозбранно
удостаивался причащения Святых Тайн. Поэтому священник, по небрежности
которого христианин умер без напутствия, подвергается строгим прещениям. В
своем толковании Зонара делает акцент на том, что умирающий может быть
"допущен с рассуждением, т.е. с ведома и рассуждения епископа."
Говоря о епископе, Отцы I Никейского Собора исходили из церковного
устройства в IV веке, когда епископии были невелики, а епископ -
легкодоступен. Соблюдение же этой оговорки в ее буквальном смысле стало,
разумеется, совершенно невозможным в условиях, когда епархии включают более
миллиона верующих. Что же касается лиц анафематствованных, то тут слова об
испытании епископа сохраняют силу и в буквальном их смысле.
По толкованию Вальсамопа, постановление Отцов о
том, что причастившийся Святых Даров при смерти и возвратившийся к жизни,
"да будет между участвующими в молитве токмо" следует понимать
так: находящийся под епитимиею после выздоровления может быть допущен до
молитвы вместе с верными тогда, когда он молился вместе с ними и прежде
болезни. А если стоял на месте слушающих, то и по выздоровлении должен
иметь то же самое место.
О неотложной необходимости причащать
умирающего, находящегося под епитимией, т.е. отлученного от общения
церковного, говорится также в 7-м правиле Карфагенского Собора, 2-м и 5-м
правилах Григория Нисского.
Согласно предписаниям Требника, умирающего
можно причащать во всякое время, по сокращенному чину, при этом нет
необходимости соблюдать все те условия, которые установлены для причащения
здоровых лиц. Однако по самому характеру Таинства Причащения его не может
удостоиться лицо, находящееся в беспамятстве, или упорный грешник, который
не желает примириться с Церковью. Наконец, совершенно недопустимо и безумно
имитировать Таинство Причащения с останками тех, кто уже испустил дух и
отошел на суд Небесного Судии. Как гласит 83-е правило Трулльского Собора,
"никто телам умерших Евхаристии да не преподает. Ибо писано есть:
приимите, ядите. Но тела мертвых ни приимати, ни ясти не могут." Отцы
Трулльского Собора, в сущности, повторили 26 (18)-й канон Карфагенского
Собора, который содержит еще и запрет крестить усопших: "Такожде да не
подвигнется невежество пресвитеров крестити скончавшихся уже."
Вальсамон в толковании на 83-е правило Трулльского Собора разъясняет:
"А что архиереям по кончине влагают в руки святый хлеб и таким образом
погребают, это делается, думаю, для отгнания злых духов и дабы напутствуем
был им к небесам удостоенный великого и апостольского обетования."
Умерших Церковь напутствует молитвами, над ними
совершается чин отпевания, их погребают в особо освященном месте. Это место
называется кладбищем. В древности запрещено было погребать усопших в
церквах, потому что в них хранились мощи мучеников. Об этом говорится в
41-м каноническом ответе Вальсамона, вошедшем в "Кормчую" как 6-й
канонический ответ Иоанна Китрского. Однако в средние века появился обычай
хоронить в храмах знатных лиц. Впоследствии этот противоречащий древнему
церковному праву обычай перестал существовать. Исключения допускались лишь
в отношении епископов и членов царствующей фамилии, о чем говорится в 329-й
главе сочинения Симеона Солунского "О святых священнодействиях."
Кладбища являются "священными
местами." "Священными" признавались они и в нормах римского
права. В первом веке истории Христианской Церкви, во время гонений,
христиан погребали в катакомбах, или же в особо отгороженных местах, которые
и называются кладбищами
(κοιμητηρια - греч.,
coemeteria - лат.).
При учреждении кладбища совершается
определенный чин. Кладбища следует ограждать высокой и крепкой стеной,
чтобы на его территорию не могли войти животные. В прежние времена на
кладбище сооружались часовни. В наше время кладбища находятся в ведении
государственной власти, и потому на них разрешается погребать всех умерших,
независимо от вероисповедания. В многонациональных государствах такая
практика получила свое распространение уже в XIX веке. Например, епископ
Никодим (Милаш) применительно к условиям Австро-Венгрии писал, что
"кладбища в настоящее время большей частью бывают собственностью
гражданских общин, причем на них разрешается хоронить умерших всех
вероисповеданий. Впрочем всякое вероисповедание обносит стеною назначенное
место и, поставив на нем часовню или высокий крест, считает его
священным."
Воспрещается отпевать нераскаянных грешников,
не пожелавших перед кончиной примириться с Церковью, и преднамеренных самоубийц.
И наконец. Церковь может, конечно, отпевать лишь тех, кто принадлежит к
ней.
Усопшие христиане остаются членами Церкви, и
поэтому Церковь возносит о них свои молитвы как и о живых своих членах.
Поминовение усопших совершается за Божественной Литургией, но существуют
также особые чинопоследования - панихиды. Церковный год знает особые дни, в
которые совершается нарочитое поминовение усопших: Радоница, Дмитриевская
суббота, Мясопустная суббота и иные.
Канонизация и почитание святых.
Суд над усопшими творит Господь, Он один ведает
участь, уготованную каждому из нас. Но Церкви, которая является
"Столпом и утверждением истины" (1 Тим. 3:15), открывается, что
некоторые из усопших угодили Богу своим святым житием, достигли вечного
блаженства и предстательствуют за нас перед Его Престолом. Признание
Церковью того или иного из ее усопших членов состоящим в сонме угодников
Божиих называется канонизацией. В область церковного права канонизация
входит постольку, поскольку она подразумевает, как писал Е. Темниковский,
"допущение или предписание чествовать в Церкви умершего его члена, ...
иначе говоря, установление его культа."
В Православной Церкви ни процедура канонизации,
ни характер почитания святых не подвергаются такой тщательной и детальной
регламентации, как в Католической Церкви. Например, в Католической Церкви
на основании декретала папы Бенедикта XIV для беатификации подвижника
требуется, чтобы после удостоверения свидетелями - очевидцами его
добродетельной жизни, или мученичества, была доказана свидетельскими
показаниями действительность по меньшей мере двух чудес; если же о его
добродетели или мученичестве известно по слуху, то необходимо доказать не
два, а четыре чуда; для последующей канонизации требуется
засвидетельствовать еще два чуда, и непременно свидетельскими показаниями
de visu.
Пусть не в правовых определениях, а в обычае,
но условия эти существуют и в Православной Церкви. Профессор Е. Е.
Голубинский в "Истории канонизации святых в Русской Церкви"
рассматривает и вопрос об условиях причтения к лику святых в Древней
Церкви. Голубинский разделяет древних святых на три разряда: первый разряд
- это ветхозаветные патриархи и пророки и новозаветные апостолы; второй -
мученики; третий - "святые, относительно которых необходимо думать,
что Церковь признавала их не по причине принадлежности их к известному
классу, а потому, что лично того или другого из них считали достойным сего
признания. Это святые из подвижников (аскетов)." Что же касается
иерархов, святителей, то, по мнению профессора Е. Е. Голубинского, вначале
они принадлежали к первому разряду, т.е. причислялись к лику святых наравне
с апостолами уже в силу самой их принадлежности к иерархии, а потом стали
прославляться наравне с подвижниками, за их личные достоинства. В
доказательство того, что древние архиереи причислялись к лику святых уже по
самому своему положению, если, конечно, они не отпадали в ереси или не были
лицами с заведомо дурной репутацией, Голубинский приводит такие сведения.
Из 74 епископов, занимавших Константинопольскую кафедру с 315 по 1025 гг.,
не были прославлены только 18 еретиков и 7 православных, причем только о
трех из них достоверно известно, что они не были канонизированы, другие 4
иерарха, возможно, и почитались некоторое время. А если взять списки
Константинопольских епископов с 315 по 846 гг., то из 58 иерархов 18 были
еретиками, и только два - Акакий и Флавита (Флавиан) - не прославлены, хотя
и не были явными еретиками, но православие их под подозрением, так как они
пытались примирить диафизитов с монофизитами на основании энотикона Зенона.
Патриарх Акакий к тому же умер под анафемой папы. Но с XI века
Константинопольские Патриархи причисляются к лику святых уже только в связи
с их личными достоинствами. На Западе аналогичная практика - канонизация на
основании уже самого сана - прекратилась раньше. Все 56 пап до 535 года
признаны святыми; а из 52 пап с 535 по 867 гг. признаны святыми только 21.
После 867 года Римская церковь признала святыми только 5 пап и блаженными -
5; подавляющее же большинство из них не прославлено.
Относительно канонизации подвижников, т.е.
третьего разряда святых, Е. Е. Голубинский писал, что Церковь признавала и
признает их святыми "на основании сверхъестественного свидетельства о
них самого Бога, Который тех или других между ними удостаивал дара
чудотворений еще при жизни или по смерти. Не предполагая этого
единственного твердого и не зависящего от человеческих пристрастий
основания, мы должны были бы думать, что в признании подвижников святыми
господствовал в древнее время произвол, чего думать, конечно, нельзя. Читая
жития древних подвижников, причисленных к лику святых, мы почти не находим
между ними таких, которые бы не обладали даром чудотворений еще при жизни;
а эта общая принадлежность дара чудотворений подвижникам, признанным
Церковью за святых, и дает полное основание предполагать, что сей именно
дар и был причиной их причтения к лику святых."
Полемизируя с профессором Е. Е. Голубинским,
профессор Е. Темниковский строит иную схему прославления угодников:
"Слава святой жизни того или другого подвижника не умирала вместе с
ним; благочестивый подвижник... становился предметом народного чествования,
сначала быть может в сравнительно незначительном районе, который с течением
времени мог расширяться. Таким образом являлся культ святого. К нему
постепенно присоединялись и церковные власти, прежде всего местные, затем
иногда и центральные, соответственно с тем, как широко распространялся
культ святого. Присоединение церковных властей к народному культу, дававшее
последнему официальное значение, не было каким-либо формальным актом в роде
современной канонизации, а совершалось постепенно... Вера в чудеса
подвижников, конечно, входила в качестве составной части в религиозный
культ святых, ... но она не составляла здесь исходного момента и тем менее единственного
основания почитания святых, исходным моментом и основанием его, хотя быть
может не единственным, было убеждение в святости жизни подвижников."
Иерусалимский Патриарх Нектарий (†1680) писал:
"Три вещи признаются свидетельствующими об истинной святости в людях:
1) православие безукоризненное; 2) совершение всех добродетелей, за
которыми следует противостояние за веру даже до крови, и, наконец,
проявление Богом сверхъестественных знамений и чудес; 3) весьма необходимо
ввиду того, что в наше время недобросовестные люди подделывают чудеса и
вымышляют добродетели - и потому свидетельством святости признается также
нетление мощей или благоухание костей."
Профессор Е. Е. Голубинский, основательно
изучив вопрос почитания мощей, пришел к выводу, что мощами святых не всегда
признавались совершенно не тронутые тлением тела; почитались как мощи и
останки, отчасти подвергшиеся тлению, кости, частицы костей, и даже прах от
святых. А по святому Иоанну Златоусту, почитается не только прах, но и
пепел, оставшийся от мучеников, хотя он и не называет ни праха, ни пепла
мощами.
Ввиду столь расширительного толкования того,
что следует называть мощами святых, нельзя утверждать, будто совершенное
нетление останков святого является непременным условием его канонизации, Такое
мнение, распространенное некоторое время в церковном народе, не имеет ни
исторических, ни канонических оснований. Нетление мощей может быть лишь
одним из свидетельств святости. В Русской Православной Церкви, по
исследованию Е. Е. Голубинского, сам порядок канонизации складывался
последовательно из записывания чудес и донесения о них начальству, из
дознания о достоверности чудес, производимого церковной властью и, наконец,
из самой канонизации.
Профессор Н. С. Суворов, возражая профессору Е.
Е. Голубинскому, писал, что порядок этот не всегда соблюдался. Известны
случаи, когда чудеса без всякого предварительного обыска, вслед за их
оглашением, сопровождались колокольным звоном и церковным торжеством.
Иногда, как отмечал Е. Е. Голубинский, "подвижники становились святыми
без нарочитой канонизации."
В синодальную эпоху сам акт канонизации, по
характеристике Е. Темниковского, происходил так: "Священный Синод,
удостоверившись в наличности оснований для причтения подвижника к лику
святых, подносит Государю всеподданейший доклад, в котором излагает самое
дело и свое мнение по нему. Доклад утверждается резолюцией Государя; при
этом иногда назначается и особый день для церковного торжества,
соединяемого с открытием мощей угодника, ... свое действие и силу канонизационный
акт получает только с момента торжества."
Святые Православной Церкви разделяются на
общечтимых и местночтимых. Местные святые почитаются только в отдельной
части Церкви. По мнению Е. Е. Голубинского, среди местночтимых святых в
свою очередь различаются чтимые в пределах целой епархии, и - только в
одном монастыре или приходе. Но Е. Е. Голубинский не различает святых
Вселенской Церкви и святых, чествуемых только в одной поместной Церкви - у
него речь идет о Русской Церкви, и общечтимыми он называет святых,
почитаемых всей Русской Церковью.
По этому поводу Темниковский писал:
"Что... следует понимать под канонизацией к общему празднованию,
предпринятому Русской Православной Церковью; имеется ли здесь установление
празднования в пределах Русской Православной Церкви или это акт,
распространяющийся и на другие автокефальные Церкви Восточного
Православия?... Если канонизация к общему празднованию, совершенная в одной
автокефальной Церкви Восточного Православия, имеет юридические последствия
и в других автокефальных Церквах, то возникают ли эти следствия в силу
самого акта канонизации или в силу особого правительственного акта каждой
данной Церкви? Если же канонизация к общему празднованию имеет силу только
в пределах данной автокефальной Церкви, то святых, почитаемых во всей
Русской Церкви, с точки зрения территории, на которую распространяется их
культ, следовало бы разделить на 2 вида: 1) почитаемых во всех Церквах
Восточного Православия, и 2) почитаемых только в Русской Церкви."
Что же касается характера почитания, то он
одинаков и для местночтимых святых, и для святых Вселенской Церкви. Святые
призываются в общественных церковных молитвах, в их честь составляют
службы, во имя их освящаются престолы и церкви, им устраиваются ежегодные
празднества, их изображения почитаются как иконы; почитаются также их мощи.
Помимо канонизированных святых есть еще один
особый вид почитаемых усопших - подвижники благочестия. Канонизации почти
всегда предшествует почитание святого как подвижника без всякой на то
официальной санкции. На могилах таких подвижников и праведников, еще при
жизни прославившихся богоугодным житием и особыми благодатными дарами,
поются частые панихиды, в дни их смерти совершаются заупокойные литургии,
их имена вносятся в синодики для каждодневного поминовения на Литургии. Над
гробами подвижников благочестия устраиваются памятники в виде арки или
часовни, иногда с изображениями подвижников на надгробницах. Почитатели
усопших составляют им службы и акафисты, хотя они и не имеют церковного
употребления. В своих келейных молитвах почитатели, верующие в их святость,
обращаются к ним как к угодникам, предстоящим пред Престолом Божиим.
Иногда при гробницах почитаемых подвижников
пели одновременно и панихиды, и молебны. Патриарх Иосиф дозволял петь на
гробнице Соломониды, разведенной супруги великого князя Василия III, не
только панихиды, но и молебны. Св. Анне Кашинской после ее деканонизации и
до восстановления чествования ее памяти пели панихиды, а затем читали
молитвы с обращением к ней как к угоднице Божией. В ХIХ веке преподобному
Максиму Греку в Троице-Сергиевой Лавре пели панихиды с тропарем ему как
святому. Писали и иконы неканонизированных подвижников. Перед этими иконами
возжигали свечи, их лобызали; иногда такие иконы помещали в церквах.
"В области культа святых, - отмечал
Темниковский, - можно различить два фактора, находящихся в постоянном
взаимодействии: с одной стороны - народ с неудержимым стремлением воздавать
религиозное почитание лицам, отличавшимся по его, народному убеждению,
святой жизнью, с другой - церковную власть, ставившую границы этому
народному стремлению по тем или иным соображениям. Равнодействующая этих
сил слагалась при самых разнообразных условиях. Иногда народ воздействовал
на епископов прямо принудительно, и последние подчинялись голосу народа;
иногда почитатели умершего подвижника подавали кому следует прошения и
добивались официальной канонизации; чаще бывало, что превозмогала церковная
власть и ей удавалось устранить уже начавшийся культ умершего, которого
народ почитал за святого; наконец, в иных случаях устанавливались, так
сказать, компромиссы между двумя сторонами, результат таких компромиссов
можно видеть в культе почитаемых усопших, а отчасти и в канонизациях к
местному празднованию."
Таинство брака.
Брак в Древней Церкви.
Канонические сборники Православной Церкви
оперируют определением брака, предложенным римским юристом Модестином (III
в.): "Брак - это союз мужчины и женщины, общение жизни, соучастие в
божеском и человеческом праве." Данное определение содержится в
"Номоканоне" Патриарха Константинопольского Фотия (IX в.), в
"Синтагме" Матфея Властаря (XIV в.), в греческих правовых
сборниках Византии, в том числе в "Прохироне" Василия
Македонянина (867-886 гг.), перевод которого составил 49-ю главу
"Кормчей Книги." В "Кормчей" определение брака дано в
следующей редакции: "Брак есть мужеве и жене сочетание, сбытие во всей
жизни, божественныя и человеческия правды общение." В греческом
"Номоканоне" это определение сопровождается замечанием об основных
свойствах брака: физическом (моногамный союз лиц разного пола), этическом
("общение жизни" - общение во всех жизненных отношениях) и
религиозно-юридическом ("соучастие в божеском и человеческом
праве").
Христианская Церковь, позаимствовав определение
брака из римского права, сообщила ему христианское осмысление, основанное
на свидетельстве Священного Писания.
Господь, ссылаясь на закон Моисея, учил: "Потому
оставит человек отца своего и мать свою, и прилепится к жене своей; и будут
одна плоть" (Быт. 2:24). "Так что они уже не двое, но одна
плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает" (Мф.
19:5-6). Спаситель говорил о нерасторжимости брака, который мог быть
прекращен только по вине прелюбодеяния одного из супругов: "Кто
разведется с женой своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот
прелюбодействует." (Мф. 19:9).
Апостол Павел придавал браку значение Таинства,
ибо уподоблял его тайне единства Христова в Церкви. "Жены, - писал он
в Послании к Ефесянам, - повинуйтесь своим мужьям, как Господу; потому что
муж есть глава жены, как и Христос Глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но
как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем. Мужья,
любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее...
Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и
будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и
к Церкви" (Еф. 5:22-25, 31-32).
Профессор Н. С. Суворов писал: "Брак как
образ таинственного союза Христа с Его Церковью есть Таинство, соединяющее мужа
и жену для полного неделимого общения жизни и низводящее на них дары Божией
благодати."
В I веке новой эры христиане как римские
граждане вступали в брак по гражданским законам греко-римского государства.
Римское право для действительности брака требовало лишь взаимное согласие
на него. В "Дигестах" сказано так: "Не может быть совершен
брак иначе, как по согласию всех, то есть тех, кто вступает в брак и в чьей
власти они находятся." По форме это согласие могло быть устным,
письменным (в виде договора) или выражено совершившимся делом - переходом
невесты в дом жениха. Браку предшествовал "сговор, или обручение. На
нем родные или опекуны жениха и невесты договаривались о материальном
обеспечении семьи, уточняли размеры приданого, которое невеста приносила в
дом жениха.
Обрученная невеста в некоторых отношениях
уравнивалась с женой. Жених мог принять на свой счет нанесенную ей обиду и
подать в суд на обидчика. Неверность невесты со времен императора Септимия
Севера (193-211 гг.) приравнивалась к прелюбодеянию.
В своем отношении к заключению браков по нормам
римского права Церковь руководствовалась новозаветным учением о браке,
усматривая в браке не только способ созидания семьи как основной ячейки
общества, но и образ союза Христа с Церковью, а потому считала супружескую
чету живым членом Церкви. Поэтому христиане с их более глубоким и духовным
представлением о браке не могли одобрять те браки, которые допускали
язычники в Римской империй: например, брак между близкими родственниками,
отношения конкубината - длительного сожительства мужчины со свободной,
незамужней женщиной. Брачная жизнь христиан, по учению Церкви, должна
соответствовать христианским нравственным правилам, вступать в брак следует
не по страсти, а с мыслью о Боге, о Его нравственном законе и во славу Его.
Поэтому христиане, вступая в брак по гражданским законам, предварительно
испрашивали на него благословение своего епископа. О намерении заключить
брак объявлялось в Церкви до заключения гражданского договора. Святой
Игнатий Богоносец в Послании к Поликарпу Смирнскому пишет: "А те,
которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия
епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти. Пусть все будет во
славу Божию." Браки, не объявленные в церковной общине, по свидетельству
Тертуллиана (приблизительно 160-220 гг.), приравнивались к блуду и
прелюбодеянию. Тертуллиан писал, что истинный брак совершался пред лицом
Церкви, освящался молитвой и скреплялся Евхаристией. Таким образом,
христиане вступали в брак и через церковное благословение, и через принятый
в римском государстве юридический договор.
Такой порядок оставался неизменным и в первое
время христианизации империи. Первые христианские государи, осуждая тайные,
неоформленные браки, в своих законах говорят лишь о гражданской юридической
стороне брака, не упоминая о церковном браковенчании.
Заключение брака в Византии.
В 428 году императоры Феодосий II (408-450 гг.)
и Валентинан (425-455 гг.) указывали, что между свободными гражданами брак
заключается путем выражения согласия жениха и невесты, которое
удостоверяется свидетелями. Император Юстиниан в своих новеллах определил:
браки, не сопровождаемые никакими формальностями, дозволительны только
низшим классам; лицам из средних классов предписывалось являться к
церковному нотариусу (экдику) и заявить пред ним о желании вступить в брак;
лицам из сословия сенаторов указано было обставлять вступление в брак
заключением письменного договора о приданом и предбрачном даре.
В эклоге Льва Исаврянина (717-741 гг.) и
Константина Копронима (741-775 гг.), изданной в 740 году, были повторены
законы Юстиниана о браке, с той лишь разницей, что лица среднего класса
могли заключать браки или в присутствии друзей, или же по получении
церковного благословения. Со своей стороны Церковь настаивала на необходимости
освящать браки своим благословением, но она признавала и действительность
таких браков между христианами, которые были заключены без ее благословения
в гражданском порядке. Это видно из того, что Церковь, хотя и не
благословляла повторные браки, но считала их действительными.
Приблизительно в 895 году Лев Мудрый (886-912
гг.) в своей 89-й новелле предписал заключать брак не иначе как с
церковного благословения. Но этот закон не распространялся на рабов, он
касался только свободных лиц. В 1095 году император Алексий Комнин
(1081-1118 гг.) распросгранил обязательность церковного благословения
браков и на рабов. Император Андроник Палеолог (1282-1328 гг.) и
Константинопольский Патриарх Афанасий (1303-1309 гг.) окончательно
запретили заключение брака без ведома и благословения приходского
священника. Совершение христианского брака перешло в исключительное ведение
Церкви.
На основании законов Льва Мудрого, Алексея
Комнина и Андроника Палеолога заключение браков в Византии начиналось с
заявления жениха и невесты или их родителей, которое они излагали своему
епископу или его хартофилаксу (делопроизводителю). В случае имеющихся
препятствий к браку у архиерея испрашивалось особое разрешение на венчание.
Просителям выдавалось предписание на имя приходского священника совершить
браковенчание при достоверном свидетельстве отсутствия препятствий к нему.
Церковь издавна участвовала и в обручении,
придавая ему нравственно-обязательную силу. До тех пор, пока венчание не
стало обязательным для всех христиан, церковное обручение, за которым
следовало реальное начало брачных отношений, рассматривалось как
действительное заключение брака.
Согласно 98-му правилу Трулльского Собора,
"да подлежит вине прелюбодеяния" тот, кто берет в брачное сожитие
"жену, иному обрученную, при жизни ее обручника." Из факта
обручения Церковь выводила такие же отношения свойства, как и из венчания.
И это свойство могло послужить препятствием для заключения новых браков.
Например, в случае смерти жениха или невесты оставшийся в живых из обрученных
не мог вступать в брак с родственниками умершего обрученного до четвертой
степени родства включительно. Однако в гражданском законодательстве
юридическое значение церковного благословения обручения было признано лишь
при императоре Льве Мудром, который в своих 74-й и 109-й новеллах
постановил, что обручение, благословленное Церковью, не может быть нарушено
произвольно, а чтобы меньше оставалось поводов к нарушению брачного
сговора, устанавливался тот же возрастной предел для вступающих в него, что
и для венчающихся: 12 лет для невесты и 14 - для жениха. Новеллами Алексия
Комнина, относящимися к 1084 и 1092 гг., подтверждалась нерасторжимость
церковного обручения.
Итак, обручение, благословляемое Церковью,
приравнивалось по своему значению к самому браку. Но гражданская форма
заключения брачного сговора не отменялась указанными новеллами. Гражданское
обручение было поставлено по значению и юридической силе на второе место и
названо "несовершенным обручением." Алексий Комнин объявил
неуместным выплату неустоек при разрыве обручения, заключенного церковным
благословением, но допустил ее в случае разрыва гражданского сговора.
Канонические последствия церковного обручения
были те же, что и церковного венчания. Обрученный, лишившийся невесты и
вступавший в брак с другой особой, считался второбрачным. Что же касается
гражданского обручения, то Церковь не принимала его, если оно было
заключено родителями жениха и невесты до достижения детьми семилетнего
возраста. Если же оно заключалось в более совершенном возрасте, то в
некоторых отношениях уравнивалось с церковным обручением. Например, лицо,
обручившееся посредством гражданского обряда в возрасте старше семи лет, а
потом женившееся на другом лице, не могло быть рукоположено в священный сан
по причине второбрачия.
Заключение брака в Русской Церкви.
Установления Православной Церкви и законы
византийских императоров о совершении обручения и заключении брака начали
действовать на Руси после ее Крещения, но не сразу были восприняты народом.
Из канонических ответов митрополита Киевского Иоанна II (1080-1089 гг.)
видно, что народ, считая венчание принадлежностью браков князей и бояр,
продолжал придерживаться при вступлении в брак языческих обычаев умыкания и
купли невест. Свидетельства о браках, заключенных без церковного венчания,
встречаются в литературных памятниках до конца XVII века. Священноначалие
предписывало духовенству тех местностей (прежде всего окраинных), где
встречались нецерковные браки, венчать супругов, даже если они уже имеют
детей.
На Руси, как и в Византии, заключение браков
начиналось обращением жениха и невесты к архиерею с прошением благословить
их брак. Епископ выдавал просителю указ на имя священника с предложением
предварительно произвести "обыск," т.е. выявить, нет ли каких
препятствий к браку. Этот указ назывался венечной памятью, или
"знаменем." За выдачу "знамени" взималась пошлина,
размер которой увеличивался в случае вступления во второй и третий брак. В
1765 году указом Екатерины II венечные памяти и взимание пошлин за них были
отменены.
Особенность заключения браков в XVII веке
заключалась в том, что обручения сопровождались так называемым
"зарядом" - договором, по которому предусматривалась выплата
неустойки в случае его расторжения. Петр I в указе от 1702 г. запретил
зарядные записи с неустойками и предписал совершать обручение не ранее
шести недель до венчания, предоставив возможность жениху и невесте
беспрепятственно отказаться в этот срок от вступления в брак. Данное
положение противоречило церковной норме о нерасторжимости обручения, и 14
декабря 1744 г. императрица Елизавета восстановила прежнее значение
обручения, запретив расторгать его. Дела о расторжении обручения
повелевалось представлять через Синод на ее личное усмотрение.
В 1775 году Святейший Синод обнародовал указ о
совершении церковного обручения в одно время с венчанием. Исключение
делалось для лиц императорской фамилии, венчанию которых по-прежнему
предшествовало отдельное чинопоследование церковного обручения.
В синодальную эпоху в России венчать брак мог
только приходской священник жениха или невесты. Это требование,
содержащееся в "Кормчей," повторяется во многих указах Святейшего
Синода. Так, по указу 1775 г., желающий вступить в брак должен объявить об
этом своему приходскому священнику (письменно или устно), указав свои имя,
фамилию, чин, состояние, а также имя и фамилию невесты. Священник же обязан
был объявить о предполагаемом браке в храме после Литургии. Для таких
объявлений выбирались воскресные дни, а также случавшиеся между ними
праздничные дни. Прихожане, что-либо знавшие о препятствиях к объявленному
браку, должны были сообщить об этом священнику. Если сообщений не
поступало, священник вносил в обыскную книгу запись о том, что препятствий
к браку не открылось. Внесение такой записи и называлось теперь обыском. Форма
обыска была составлена Синодом в 1837 году. Обыскная запись скреплялась
подписями жениха и невесты, их поручителей (не менее двух) и священником. К
обыску положено было прилагать в копиях и подлиннике метрические
свидетельства, паспорта, послужной список жениха и невесты; свидетельство
их духовника о том, что они были на исповеди и причащались; дозволение
начальства, если жених состоял на государственной службе; в случае
второбрачия - консисторский указ о расторжении первого брака и разрешение
вступать в новый брак (такой же указ требовался и тогда, когда ввиду
некоторых препятствий брак совершался с разрешения правящего епископа).
Чинопоследование браковенчания совершалось в
присутствии жениха и невесты, а также их свидетелей (не менее двух),
которые подтверждали акт браковенчания своими подписями в метрической
книге. Браковенчание вне храма (в часовнях, молитвенных домах) допускалось
только в порядке исключения.
Обязательность внесения записи о браковенчании
в метрические книги установлена в Русской Церкви с 1802 года. В 1838 году
Синод составил форму ведения метрических книг. В записях о браковенчании
указывались время совершения брака, имя, отчество и фамилия жениха и
невесты; делались пометы о том, первым, вторым или третьим браком венчается
каждый из них, а также приводились имена и фамилии поручителей и свидетелей
записи.
Декрет об отделении Церкви от государства,
изданный в 1918 году, лишил церковный брак юридической силы, оставив
верующим право принимать церковное благословение на брак после его регистрации
в органах загса. Отсутствие родительского благословения на совершение
венчания не является теперь препятствием для совершения над желающими этого
Таинства, при условии, что вступающие в брак достигли брачного возраста и
уже состоят в гражданском браке.
Препятствия к заключению брака.
Виды препятствий.
Для заключения брака недостаточно одного только
решения вступающих в него, поэтому оно находится под контролем общества. В
брачном церковном праве, учитывающем, что брак для христиан - Таинство,
сформулированы условия, соблюдение которых обязательно для заключения
брачного союза. При отсутствии этих условий возникают обстоятельства,
препятствующие браку.
Препятствия могут быть абсолютными,
исключающими для определенного лица вступление в брак с кем бы то ни было,
и условными, делающими невозможным брак между определенными лицами из-за их
родственных отношений. Кроме того, различаются препятствия, в силу которых
брак считается недействительным с момента его заключения и потому подлежащим
расторжению. Могут быть также некоторые препятствия, обнаружение которых не
влечет за собой расторжения брака, однако подвергает и вступивших в брак, и
венчавшего их священника каноническим прещениям.
Абсолютные препятствия к браку.
Абсолютными препятствиями к браку, одновременно
расторгающими его, считаются следующие.
Первое.
Лицо, состоящее в браке, не может вступить в новый, ибо христианский брак -
безусловно моногамный, т.е. единобрачный.
Второе.
Что касается священного сана, то 26-е Апостольское правило дозволяет
вступать в брак после поставления на церковное служение лишь чтецам и
певцам. Согласно 6-му правилу Трулльского Собора, вступление в брак
запрещается не только священнослужителям, но и иподиаконам.
Эти церковные правила во времена императора
Юстиниана были подтверждены и гражданскими законами. Брак священных лиц,
заключенный после посвящения в сан, признавался незаконным. Это видно из
6-го правила Святого Василия Великого и 3-го правила Трулльского Собора.
Император Юстиниан в своем постановлении от 18 октября 530 г. говорит так:
"Повелеваем браки, которые не позволяются по церковным правилам, чтобы
они были запрещены и нашими законами - чтобы дети, рожденные в таком
противозаконном браке, не считались рожденными в браке." (Код. 1, 3,
45). Юстинианов закон должен был утратить свою силу с введением 79-й
новеллы императора Льва Философа, определившего, чтобы клирик, сочетавшийся
браком после рукоположения, лишался священного сана, но не исключался из
клира и вообще не был удаляем от церковных служений, отправлению которых не
препятствует второбрачие. По свидетельству церковных канонистов ХII века, в
их время применялся закон Льва Философа, а не императора Юстиниана
(Вальсамон, Толкование на "Номоканон" IX, гл. 29), хотя сами они
придерживаются мнения о том, что всякий незаконный брак клирика, по
удалении его от священнослужения, не может сделаться действительным на
основании положения греко-римского права, в соответствии с которым то, что
не имело законной силы в своем начале, не может приобрести ее впоследствии,
после устранения препятствий, отнимающих эту силу. По утверждению
Вальсамона, брак священных лиц не является законным и в том случае, если
они вступили в него уже после снятия с себя духовной одежды (толкование на
44-е правило святого Василия Великого). Но в практике Греческой Церкви и в
позднейшее время не требовалось прекращение брака, заключенного священным
лицом во время пребывания в сане.
О том, какова была практика Русской Церкви в
первое время, сказать трудно из-за недостатка свидетельств. Начиная с XVI
века, в церковной практике делали различия между браком священных лиц до
снятия сана и браком после снятия сана. В последнем случае брак разрешался.
Но поскольку на этот счет не существовало прямого и четкого правила,
практика была нетвердой. Московский Собор 1667 г. признал возможным
придерживаться порядка, установленного законом Льва Философа, а также не
препятствовать священникам и диаконам, женившимся во второй раз, после
лишения их священного сана выполнять обязанности низших клириков. При этом
брак их оставался в силе (Соборные деяния, гл. 7, вопрос 3). Подобное
отношение к браку священных лиц существовало и в последующие столетия.
Церковнослужители, вступающие в первый брак
после посвящения в стихарь, в случае второбрачия, согласно установившемуся
обычаю, лишаются права ношения стихаря. Но подобное запрещение зависело от
усмотрения правящего архиерея.
Третье.
Согласно 16-му правилу Халкидонского Собора, 44-му правилу Трулльского
Собора, 5-му правилу Константинопольского Двукратного Собора, 18 и 19-му
правилам святого Василия Великого, монахам и монахиням запрещается вступать
в брак после принесения ими обетов.
Член Церкви, давший обет безбрачия, по
церковным правилам не может вступить в брак, ибо обет девства и безбрачия
Церковь сравнивает с обручением Небесному Жениху Христу. Это образное
представление духовного единения верующей души, посвятившей себя особому
служению Христу, явилось основанием для канонических определений
относительно измены данному обету. Поэтому в 19-м правиле Анкирского Собора
нарушившие обет безбрачия приравниваются к второбрачным и на них налагается
епитимия второбрачных. Строже смотрит на измену обету девства святой
Василий Великий. Он считает ее прелюбодеянием и назначает такую же епитимию,
какая следовала за прелюбодеяние (правила 18, 19, 50).
Гражданские византийские законы также запрещали
браки монашествующим под угрозой наказаний. Впрочем, брак с монахом или
монахиней до IV века не подлежал расторжению. Епископ Киприан Карфагенский
(III в). писал: "Если (некоторые) посвятили себя Христу, то должны
пребывать целомудренными и чистыми, без всякой фальши и с твердостью и
постоянством ждать награды девства. Если же не хотят более оставаться в
этом состоянии или не могут, то лучше пусть вступают в брак, чем впадать им
в огонь от своих согрешений."
Святой Василий Великий в 18-м правиле
свидетельствует, что Отцы Церкви относились к таким бракам кротко, снисходя
к немощи поползнувшихся. Но сам он, рассматривая такой брак как
прелюбодеяние, прямо говорит: "Должно принимать в церковное общение
поемшего деву, посвященную Богу, не прежде, чем он престанет от
греха." О том же говорится и в 16-м правиле Халкидонского Собора:
монах, вступивший в брак, подвергается лишению церковного общения. После
того, как эта практика вошла в силу, монашествующий по разлучении от
брачного сожительства возвращался, иногда принудительно, в монастырь, где и
пребывал. Лицо, вступившее в незаконный брак с монахом или монахиней, по
разлучении от сожития подвергалось церковной епитимии наравне с
монашествующим, а по исполнении ее не лишалось права вступать в законный
брак.
Четвертое.
В соответствии с церковным законом, вдовство после третьего брака считается
абсолютным препятствием к новому браку. Согласно "Томосу
единения" (920 г.), изданному Патриаршим Синодом при Патриархе
Константинопольском Николае (901-907; 912-925), "никто не должен
дерзать вступлением в 4-й брак." А если таковой брак будет заключен,
то он должен считаться несуществующим.
Что же касается вступления в третий брак, то,
согласно 50-му правилу святого Василия Великого, "на троебрачие нет
закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела
взираем как на нечистоты в Церкви, но всенародному осуждению оных не
подвергаем, как лучшие нежели распутное любодеяние." Таким образом, на
третий брак Церковь смотрит лишь как на принимаемое послабление, на лучшее,
чем открытый блуд, и подвергает вступивших в него каноническим прещениям,
однако не добивается его расторжения.
Церковь не одобряет и второй брак, видя в нем
предосудительную уступку чувственности, однако, допускает его, ибо, по
слову апостола Павла, "Жена связана законом, доколе жив муж ее;
если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет, только в Господе. Но
она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа
Божия" (1 Кор. 7:39-40). И все-таки всякий вступающий во второй
брак подвергается епитимии. Согласно 4-му правилу святого Василия Великого,
"второбрачных отлучают на год, другие на два."
Пятое.
Препятствием к вступлению в брак является виновность в расторжении
предыдущего брака. Виновный в прелюбодеянии из-за которого расторгнут
первый брак, не может вступать в новый брак. Это положение вытекает из
евангельского нравственного учения и практики Древней Церкви. Данная норма
отражена и в церковном законодательстве ("Номоканон" 11, 1, 13,
5; Кормчая," гл. 48; "Прохирон," гл. 49. Эта же норма
повторена в 253-й статье устава Духовных Консисторий).
Шестое.
Препятствием к браку является также физическая и духовная неспособность к
нему (идиотизм, душевная болезнь, лишающая человека, возможности свободно
проявлять свою волю). Гражданские законы большинства государств,
христианских и нехристианских, объявляют браки с душевнобольными и
безумными недействительными. Безумными в этом случае признаются люди, не
имеющие здравого рассудка с младенчества.
На Руси еще при Петре Великом на основании
Указа от 6 апреля 1722 г. было запрещено допускать к супружеству лиц, не
имеющих здравого рассудка с рождения, неспособных ни к научению, ни к
службе. И по уставу Духовных Консисторий (ст. 205, 208), браки, заключенные
с безумными и душевнобольными, не признаются действительными и подлежат
расторжению.
Что же касается физической неспособности к
браку, то в Синтагму Влаетаря внесена 98-я новелла императора Льва Мудрого,
воспрещающая евнухам вступление в брак. Кроме того, церковные каноны,
усматривают аналогичное препятствие для лиц, от природы не способных к
брачному сожитию или доведенных до такого состояния болезнью. В Своде
Законов и Уставе Духовных Консисторий указанным лицам не запрещено вступать
в брак, однако, по прошествии трех лет с момента заключения брака, разрешен
развод ввиду врожденной неспособности одного из супругов.
Действительно, физическую неспособность к
брачному сожитию можно обнаружить только по совершении брака. До этого
подобное состояние является личной тайной вступающего в брак, а часто
неизвестно и ему самому, но если о такой неспособности станет известно до
вступления в брак, то это рассматривается как препятствие к браку, ибо по
самому смыслу брака для его заключения требуется физическая способность к
брачному сожитию и со стороны жениха, и со стороны невесты. В подобном
случае священник может отказаться от совершения заключения брака, не
испрашивая на это благословения правящего архиерея. Физическую
неспособность к брачному сожитию не следует смешивать с неспособностью к
деторождению, которая не является препятствием к браку и не может служить
причиной для развода.
В действующих церковных правилах нет запрета
венчать глухонемых или слепых.
Церковные законы не запрещают венчать лиц, если
они больны и сами желают вступить в брак. Но венчание таковых должно быть
совершено в храме. Если бы один из незаконно сожительствующих лиц, находясь
в состоянии тяжелой болезни и чувствуя приближение смерти, пожелал бы
вступить в законный брак и тем прикрыть свой грех, то такой брак не может
быть совершен в церкви без разрешения епархиального архиерея.
Седьмое.
Для вступления в брак существуют определенные возрастные границы. Возраст,
раньше которого не разрешается вступать в брак - брачное совершеннолетие -
не всегда совпадает с гражданским совершеннолетием. В "Эклоге"
Льва Исаврянина и Константина Копронима для вступающих в брак определен
возраст: 15 лет для мужчин и 13 для женщин, а в "Прохироне"
Василия Македонянина этот возраст снижен на год - соответственно 14 и 12
лет. Оба эти источника вошли в нашу "Кормчую книгу." Стоглавый
Собор установил норму: брачный возраст для мужчины - 15 лет и для женщин -
12 лет. Однако такая возрастная граница оказалась неприемлемой для России.
Указом Святейшего Синода от 19 июля 1830 г.
запрещено было венчать, если жениху нет 18 лет, а невесте 16. Действие
этого указа не распространялось на территорию Кавказа. С тех пор в России
установилось два совершеннолетия для брака: гражданское - 18 и 16 лет и
церковное - 15 и 13 лет. Брак, заключенный до достижения церковного
совершеннолетия, считался недействительным и подлежал расторжению.
Недостижение же гражданского брачного совершеннолетия считалось препятствием
только запретительным, а не расторгающим. Супругов, заключивших брак до
указанного срока (жениха от 15 до 18 лет и невесту от 13 до 16 лет),
разлучали до наступления гражданского совершеннолетия, если последствием
брачного сожительства не были беременность жены или рождение ребенка.
Если не достигшие брачного совершеннолетия были
обвенчаны, а потом разлучены, то по достижении ими гражданского
совершеннолетия и при желании продолжить супружество им дозволялось это.
Причем союз их подтверждается в церкви по чиноположению, т.е. они снова
венчаются с повторением вопросов и ответов, установленных при венчании,
относительно свободы волеизъявления к вступлению в брак и с повторением
молитв, напечатанных в "Требнике," в конце венчания. Им
предоставляется возможность очистить совесть пред духовником за
преждевременное вступление в брак.
В церковном брачном праве установлен и высший
предел для вступления в брак. Святитель Василий Великий указывает такой
предел для вдов - 60 лет, для мужчин - 70 лет (правила 24-е и 88-е). В 1744
г. Святейший Синод признал недействительным брак, заключенный 82-летним
старцем, обосновав свое решение таким соображением: "Брак установлен
Богом ради умножения рода человеческого, чего от имеющего за 80 лет
надеяться весьма отчаянно; в каковые лета не плотоугодия устраивать, но о
спасении души своей попечительствовать долженствовало, ибо, по Псалмопевцу,
"человек в силах" может быть только до 80 лет, а "множае
труд и болезнь" клонят к смерти человека, а не до умножения рода
человеческого."
Таким образом, Святейший Синод на основании
указания, данного Патриархом Адрианом († 1700 г.), запретил лицам в
возрасте старше 80 лет вступать в брак. Лицам в возрасте от 60 до 80 лет
для вступления в брак необходимо испрашивать разрешение архиерея.
Восьмое.
Препятствием к браку является и отсутствие согласия на него со стороны
родителей жениха или невесты. В 38-м правиле святителя Василия Великого
сказано: "Отроковицы, без соизволения отца посягшия, блудодействуют.
Но примирением с родителями дело сие мнится имети врачевание. Впрочем оне
не тотчас допускаются к приобщению, но запрещаются на три лета." На
основании этого правила Константинопольский Синод в 1038 г. признал
недействительным брак дочери, заключившей его без согласия отца. В России
эта норма применялась с различными ограничениями. Русские законы ограждали
детей от произвола родителей в вопросах о браке. По Уставу Ярослава
Мудрого, родители, виновные в принуждении детей к браку или в
насильственном удержании от брака, подвергались суду.
В основе родительского благословения лежит
уважение ими свободного согласия на вступление в брак со стороны жениха и
невесты. Гражданские законы запрещают родителям и опекунам принуждать
детей, вверенных их попечению, к вступлению в брак против их желания.
Поэтому в "Книге о должностях пресвитеров приходских" (§ 123)
говорится о том, что священник, видя слезы или нечто иное, указывающее на
недобровольное вступление в брак, должен остановить браковенчание и
выяснить ситуацию. В Своде законов есть положение, согласно которому брак,
заключенный с применением насилия над одним из брачующихся, следует считать
незаконным и подлежащим расторжению.
Однако, дети православных родителей не могут
вступать в брак своевольно, без согласия родителей. Таким образом
предусматривается серьезное и рассудительное отношение к браку, ибо
родители, имея большой жизненный опыт и полученный от Бога дар
ответственности за детей, стоят на страже их благополучия. Браки не должны
совершаться по одному только произволу брачующихся, по легкомыслию молодости
и неразумному увлечению, в силу которых зачастую в их семейную да и
общественную жизнь входят человеческие и моральные беспорядки.
Митрополит Московский Филарет говорит об этом
так: "По делам известны... случаи, в которых иногда родительская
власть неблагоприятна для брака, а иногда ослабление этой власти вредно...
Если закон, запрещающий брак без согласия родителей, соблюдать во всей силе
без ограничения, то постраждут и могут подвергнуться сильному искушению
некоторые невинные дети. Если допустить, что всякий достигший гражданского
совершеннолетия властен вступить в брак без согласия родителей, то для
легкомысленных детей отворится дверь к беспутным бракам. Несправедливо,
будто правила церковные позволяют детям самостоятельным и достигшим совершеннолетия
брак без согласия родителей. Это позволяют не церковные правила, а законы
Греческой империи, которые необязательны для Российской Церкви, хотя и
внесены во вторую часть "Кормчей книги." Поэтому общий закон,
запрещающий брак без согласия родителей, пусть остается неприкосновенным.
Но... если совершеннолетние дети просят епископа о разрешении им вступить в
брак, на который родители не соглашаются по причинам незаконным, то... по
дознании... епархиальный архиерей чрез способное духовное лицо увещевает родителей,
чтобы они прекратили свое сопротивление браку детей, а в случае
безуспешности сего увещания разрешает брак без требования согласия
родителей."
Условные препятствия к браку.
Помимо абсолютных препятствий к браку,
существуют так называемые условные препятствия, запрещающие брак между
определенными лицами в силу родственных или духовных их связей.
Первое.
Отсутствие близкого кровного родства между женихом и невестой - необходимое
условие при вступлении в брак. Это относится не только к лицам, рожденным в
законном браке, но и к внебрачным детям. Близость кровного родства
измеряется степенями, а степени устанавливаются по числу рождений: между
отцом и сыном, между матерью и сыном - одна степень кровного родства, между
дедом и внуком - две степени, между дядей и племянником - три. Ряд
степеней, следующих одна за другой, составляют родственную линию.
Родственные линии бывают прямыми и боковыми. Прямая линия считается
восходящей, когда идет от данного лица к его предкам, и нисходящей, когда
идет от предков к потомкам. Две прямые линии, происходящие от одного
родоначальника, связаны боковыми линиями (например, племянник и дядя;
двоюродные и троюродные братья).
Для определения степени кровного родства
следует установить число рождений, связывающих двух лиц: троюродных братьев
и сестер связывает родство в 6-й степени, троюродного дядю с племянницей -
родство в 7-й степени.
Наличие близкого кровного родства
рассматривается как препятствие к браку у всех цивилизованных народов. Так,
закон Моисея запрещает браки до 3-й степени кровного бокового родства (Лев.
18:7-17, 20, 17). У римлян браки между лицами, связанными кровным родством
по восходящей и нисходящей линиям, запрещались безусловно. Запрещались и
браки между родственниками по боковым линиям, которые удалены от общего
родоначальника на разное число степеней родства (например, дядя и
племянница, двоюродная тетя и двоюродный племянник). В отдельные времена
этот запрет распространялся на двоюродных брата и сестру.
В Христианской Церкви браки между лицами,
связанными кровным родством по прямой линии, строго запрещались. 19-е
Апостольское правило гласит: "Имевший в супружестве двух сестер или
племянницу не может быть в клире." Значит, брак между лицами,
находящимися в 3-й степени бокового родства, рассматривался в Древней
Церкви как недозволительный. Отцы Трулльского Собора постановили расторгать
браки между двоюродным братом и сестрой (прав. 54). В "Эклоге"
императоров Льва Исаврянина и Константина Копронима содержится также
запрещение браков между троюродным братом и сестрой, т.е. находящимися в
6-й степени бокового родства. Константинопольский Собор 1168 г.,
состоявшийся при Патриархе Луке Хрисоверге, повелел безусловно расторгать
браки между лицами, состоявшими в 7-й степени бокового кровного родства.
В России эти позднейшие греческие нормы хотя и
признавались законными, но не соблюдались буквально. 19 января 1810 г.
Святейший Синод издает указ, согласно которому безусловно запрещались и
подлежали расторжению браки, заключенные между лицами, состоящими в 4-й степени
бокового кровного родства. Браки между родственниками в 5-й и 7-й степенях
не только не расторгались, но даже могли быть заключены по разрешению
епархиального архиерея.
Второе.
Помимо отношений кровного родства, препятствием к браку служат отношения
свойства. Они возникают из сближения двух родов через брак их членов.
Свойство приравнивается к кровному родству, ибо муж и жена - одна плоть.
Свойственниками являются: тесть и зять, свекровь и невестка, отчим и
падчерица, шурин и зять. Для определения степени свойства складываются обе
родственные линии, а между мужем и женой, связывающими их, степени не
существует. Таким образом, теща и зять состоят в 1-й степени свойства,
невестка и деверь - во 2-й, племянник мужа и племянница жены - в шестой
степени свойства; двоюродный брат жены и тетка мужа - в 7-й степени. Такое
свойство называется двухродным. Но церковное право знает и трехродное
свойство, т.е. когда через два брака соединяются три рода. Например, между
конкретным лицом мужского пола и женою его шурина вторая степень
трехродного свойства; между этим лицом и второй женой его тестя (не матерью
его жены) - 1-я степень трехродного свойства.
Трулльский Собор запретил браки не только между
лицами, состоящими в 4-й степени родства, но и в 4-й степени бокового свойства:
"Аще кто совокупляется в общение брака со своею двоюродною сестрою,
или аще отец и сын с материю и дщерью, или с двема девами сестрами отец и
сын, или с двумя братиями матерь и дщерь, или два брата с двумя сестрами:
да подвергаются правилу седмилетней епитимии, явно по разлучении их от
беззаконнаго супружества" (прав. 54).
В Х веке при Константинопольском Патриархе
Сисинии синодальным актом были запрещены браки между лицами, состоящими в
6-й степени свойства. Указанный акт вошел в 51-ю главу нашей "Кормчей."
Профессор И. С. Бердников отмечал по этому поводу: "Седьмая степень не
считалась препятствием к браку. Впрочем, на запрещение или дозволение брака
в отдельных степенях свойства (6-й и 7-й) имела влияние не одна
сравнительная величина степени, но и то соображение, чтобы в случае
дозволения брака не последовало смешения родственных имен и отношений, то
есть чтобы старшие родственники не оказались вследствие брака на месте
младших, не поступили в родственное подчинение последним... Так, например,
если бы дядя и племянник захотели вступить в брак, первый - с теткой, а
последний - с ее племянницей, то, несмотря на то, что каждый из них в 6-й
степени свойства, брак им дозволяется, потому что и после брака дядя
остался бы дядей, племянник племянником... Если бы в этом случае дядя
женился не на тетке, а на племяннице, то после этого племяннику нельзя было
бы жениться на тетке жены. Хотя степень родства оставалась бы та же самая,
но чрез этот брак... дядя по родству кровному сделался бы племянником
своего племянника по свойству."
Указом Святейшего Синода от 19 января 1810 г.
безусловный запрет браков между двухродными свойственниками распространился
лишь до 4-й степени (в соответствии с 54-м правилом Трулльского Собора).
Что касается трехродного свойства, то вплоть до
XIV века запрещались браки лишь в первой степени, и то лишь в двух случаях:
между отчимом и женой пасынка; между мачехой и мужем падчерицы. Но в
"Синтагме" Властаря запрещались уже браки между лицами,
состоящими и в 3-й степени трехродного свойства. В России указами
Святейшего Синода от 21 апреля 1841 г. и от 28 марта 1859 г. строго
запрещены браки между лицами, состоящими в 1-й степени трехродного
свойства, а относительно последующих степеней (вплоть до четвертой)
предусмотрено, что епархиальные архиереи могут разрешать такие браки
"по уважительным причинам."
Кроме свойства в собственном смысле церковное
право знает еще так называемое фиктивное свойство. Оно возникает между
родственниками обрученных лиц. Поскольку Церковь приравнивает обручение к браку,
то и фиктивное свойство служило препятствием к браку между лицами,
состоящими в тех же степенях, что и при действительном свойстве. Кроме
того, родственники разведенных супругов тоже состояли в отношениях
фиктивного свойства. Византийское право ограничивало препятствия к браку,
вытекающие из фиктивного свойства, 1-й степенью: запрещались браки между
одним из разведенных супругов и детьми другого супруга от нового брака.
Третье.
Препятствием к браку является также и наличие духовного родства. Духовное
родство возникает вследствие восприятия новокрещенного от купели Крещения.
После того, как установилась практика иметь восприемника и восприемницу при
Крещении, император Юстиниан запретил брак между восприемником и
воспринятой, мотивировав это тем, что "ничто не может в такой мере
возбуждать отеческой любви и установить столь правомерного препятствия к
браку, как это." Отцы Трулльского Собора в 53-м правиле запретили
браки между восприемниками и родителями воспринятых. В "Базилике"
запрещение браков между лицами, состоящими в духовном родстве,
распространено и на 3-ю степень; воспринявший кого-либо от Святого Крещения
не должен жениться на этой особе, потому что она ему дочь, ни на ее матери
или дочери. Не может также жениться на перечисленных лицах и сын восприемника.
Определением Константинопольского Синода, имевшим место при патриархе
Николае III Грамматике (1084-1111 гг.), наличие духовного родства до 7-й
степени включительно, подобно кровному родству, признано препятствием к
браку. Но степени эти определены только по нисходящей линии от восприемника
и воспринятого, а по восходящей линии лишь в первой степени - мать
воспринятого и восприемника. Однако в указе Святейшего Синода Русской
Православной Церкви от 19 января 1810 г. отрицаются отношения духовного
родства между детьми восприемника и воспринятым и между восприемником и
воспринятым. Синод находит препятствие к браку лишь в отношениях между
восприемницей и восприемником, а также родителями последнего. Между тем, по
законам Греческой Церкви, не только "духовные брат и сестра,"
т.е. лица, воспринятые одним и тем же восприемником, но их потомки до 7-й
степени духовного родства не могут вступать в брак.
Четвертое.
Препятствие к браку возникает из отношений так называемого гражданского
родства - усыновления. В Риме и Византии, входя в семью через усыновление,
усыновленный не мог вступать в брак с ближними родственниками усыновителей.
Но этот запрет был действителен только до гражданской эмансипации
усыновленного или удочеренной.
В IX веке, при императоре Льве Философе,
введена была церковная форма усыновления. Лев Философ постановил, чтобы
усыновленные через церковный обряд не вступали в брак с кровными детьми
усыновителя и после прекращения усыновления в связи со смертью последнего.
Впоследствии в Византии установилась практика запрещать браки в родстве по
усыновлению до 7-й степени.
В России усыновление производилось в
гражданском, а не церковном порядке, и поэтому формально не считалось
препятствием к браку. Но, как отмечал профессор А. С. Павлов, "отсюда поспешно
было бы заключать о совершенном несуществовании такого препятствия. Уже
простое нравственное чувство запрещает усыновителю вступать в брак с
усыновленной дочерью или усыновленному сыну с матерью и дочерью
усыновителя. В этом объеме родство по усыновлению признается безусловным
препятствием к браку в законодательстве всех христианских народов."
Пятое.
Взаимное согласие вступающих в брак является непременным условием
законности и действительности брака. В чинопоследование Таинства Брака
внесены вопросы о том, вступают ли жених и невеста в брак свободно и
непринужденно. Поэтому браки, заключенные по принуждению, признаются
недействительными. Причем препятствием к браку считается не только
физическое, но и нравственное принуждение, например, угрозы, шантаж.
Шестое.
Важное условие для признания действительности брака - единство религии. Оно
было необходимо и в соответствии с римским брачным правом. Слова апостола
Павла: "Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными. Ибо какое общение
праведности с беззаконием? Что общего у света со тьмою? (2 Кор. 6:14),
древние христианские писатели и Отцы Церкви (Тертуллиан, св. Киприан, блаж,
Феодорит, блаж. Августин) находили имеющими отношение и к браку между
верными и неверными. Тертуллиан называл брачную связь с язычниками блудом и
считал справедливым отлучать христиан, вступивших в брак с язычниками, от
церковного общения. Древняя Церковь запрещала и браки православных с
еретиками: "Не должно церковным, без разбора, совокупляти детей своих
брачным союзом с еретиками" (10 прав. Лаод. Соб). Эта норма повторена
и в 72-м каноне Трулльского Собора: "Недостоит мужу православному с
женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем
еретиком сочетаватися. Аще же усмотрено будет нечто таковое, соделанное
кем-либо: брак почитати не твердым, и незаконное сожитие расторгати. Ибо не
подобает смешивати несмешаемое, ниже совокупляти с овцею волка, и с частию
Христовою жребий грешников. Аще же кто постановленное нами преступит, да
будет отлучен." Однако в том же правиле Отцы Собора, ссылаясь на слова
апостола Павла (1 Кор. 7:14) не требуют расторжения брака, заключенного вне
Церкви, когда один из супругов обращается в правую веру: "Но аще
некоторые, будучи еще в неверии, и не быв причтены к стаду православных, сочеталися
между собою законным браком, потом един из них, избрав благое, прибегнул ко
свету истины, а другий остался во узах заблуждения, не желая воззрети на
Божественные лучи, и аще притом неверной жене угодно сожительствовати с
мужем верным, или напротив мужу неверному с женой верною, то да не
разлучаются, по Божественному Апостолу: "святится бо муж неверен о
жене, и святится жена неверна о муже."
В России в досинодальную эпоху строго
запрещались браки православных не только с нехристианами, но и с
инославными. Но с 1721 г. у нас стали дозволяться браки православных с
католиками, протестантами и армянами. Согласно уставу Духовной Консистории
(ст. 27), в таком случае вступающие в брак берут на себя обязательство
давать детям православное воспитание.
И в остальных случаях жизни христиане
руководствовались словами апостола Павла: "Если какой брат имеет
жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и
жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна
оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена
неверующая освящается мужем (верующим)" (1 Кор. 7:12-14).
Итак, одни из рассмотренных нами препятствий к
браку носят абсолютный характер, а другие - условный. Как писал епископ
Далматинский Никодим (Милаш), "при условной незаконности брака он
может быть впоследствии признан законным, если при его заключении были
такие препятствия, которые можно устранить без нарушения основы брака. Это
бывает: 1) когда брак заключен раньше установленного законом возраста, а
между тем супруги уже достигли этого возраста; 2) когда во время заключения
брака один из супругов был неспособен к исполнению супружеских
обязанностей, а затем излечился от недуга; 3) когда при заключении брака
один из супругов в умственном отношении был болен, а затем выздоровел и в
полном сознании изъявил согласие на брак; 4) когда при заключении брака
было употреблено над известным лицом насилие, угроза или обман, но после
этого лицо заявило о своем добровольном согласии на брак; 5) когда старшие не
дали своего согласия на брак, а потом согласились; 6) когда венчание было
совершено без оглашения, но впоследствии получено дозволение; 7) когда брак
был заключен между крещеным и некрещеным лицом, которое потом приняло
крещение." Право на признание законности таких браков принадлежит той
церковной власти, к компетенции которой относится решение брачных дел.
В наше время церковный брак лишен гражданской
юридической силы. По сложившейся практике священник совершает Таинство
Брака только после того, как будет оформлен гражданский брак в органах
записи актов гражданского состояния (загса). Православная Церковь признает
гражданский брак исходным моментом создания семьи.
Многие из канонических препятствий к заключению
брака являются препятствиями для брака и с точки зрения гражданских
законов: отсутствие взаимного согласия, слабоумие, несовершеннолетие,
наличие близкого кровного родства. Что же касается тех канонических
препятствий, которые в гражданском законодательстве не признаются таковыми,
то при выявлении их священник может полагаться лишь на признание самих
вступающих в брак или заинтересованных лиц. На проведение же дознания,
предусмотренного церковным законодательством синодальной эпохи, священник
не уполномочен, да и не имеет такой возможности.
Брачное право нуждается в серьезном его
изучении применительно к обстоятельствам секуляризованной эпохи, в которой,
возможно, более надежным ориентиром могут служить нормы доконстантиновской
эпохи (Древней Церкви), чем нормы византийской эпохи, когда в религиозном
отношении общество отличалось своей однородностью.
Последствия вступления в брак.
Взаимные обязанности супругов.
В результате церковного благословения брака
создается новая христианская семья. Основу ее составляют взаимоотношения
супругов. Апостол Павел в Первом послании к Коринфянам так учит о взаимных
обязанностях мужа и жены: "А о чем вы писали ко мне, то хорошо
человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою
жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение;
подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж
не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по
согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте
вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем это
сказано мною как позволение, а не как повеление" (1 Кор. 7:1-6).
Муж и жена должны любить друг друга, быть
безусловно преданными друг другу. Хранение супружеской верности составляет
непременный долг и мужа, и жены. "Не прелюбодействуй"
(Исх. 20:14), - сказано еще в законе Моисея, а Господь Иисус Христос уже
само пожелание чужой жены осуждает как греховное: "Вы слышали, что
сказано древним: "не прелюбодействуй." А я говорю вам, что
всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в
сердце своем" (Мф. 5: 27-28).
К правовым последствиям брака относится также
обязанность совместного жительства. Преимущество в определении места
жительства принадлежит, разумеется, мужу как главе семьи. Обязанность
совместного жительства не следует понимать безусловно, как запрет
временного разлучения. Но если временное разлучение не бывает вызвано
гражданскими или иными обязанностями одного из супругов и угрожает
семейному миру и даже ведет к разрыву брачных отношений, то такое
разлучение заслуживает осуждения. Оно, однако, не дает права оставленной
стороне на расторжение брака, если не будет доказано, что отлучка одного из
супругов связана с прелюбодеянием. Даже безвестная отлучка мужа не дает
права жене вступать в другой брак. Согласно 31-му правилу святого Василия
Великого, "жена мужа отлучившагося и пребывающаго в безызвестности,
прежде удостоверения о смерти его вступившая в сожитие с другим,
прелюбодействует."
Муж и жена совместно владеют имуществом, но
имущественные права супругов регулируются не церковным, а гражданским
правом.
Обязанности супругов взаимны, но взаимность эта
не вполне симметрична. Муж, по Божественному праву, является главою семьи.
Апостол Павел учит: "Жене глава - муж." (1 Кор. 11:3). "Жены,
повинуйтесь мужьям своим, как прилично в Господе. Мужья, любите своих жен и
не будьте к ним суровы" (Колос. 3:18-19). "Так должны мужья
любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо
никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет ее, как и
Господь Церковь; потому что мы члены тела Его, от плоти Его и от костей
Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и
будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и
к Церкви. Так каждый из вас да любит свою жену, как самого себя; а жена да
боится своего мужа" (Еф. 5:28-30, 33).
"А учить жене не позволяю, ни
властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом
Ева. И не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление;
впрочем спасется чрез чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости
с целомудрием" (1 Тим. 2:12-15). И
апостол Петр учит жен тому же: "Также и вы, жены, повинуйтесь своим
мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без
слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да
будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или
нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте
кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом" (1 Пет.
3:1-4).
Мужу на основании учения, изложенного в
Священном Писании, принадлежит право управлять семьей, но действовать при
этом не с помощью жестоких и крутых мер, а посредством доброго совета и
примера. Жена же обязана повиноваться мужу во всем и слушаться его, если
только он не требует от нее чего-либо противного заповедям Божиим и Его
нравственному закону, ибо в таком случае справедливее более слушать Бога,
нежели человека (Деян. 4:19).
По законам Российской Империи, если жена по
своему рождению и положению была ниже мужа, то муж сообщал ей свои права и
преимущества. Жена же, если она была выше мужа своими сословными правами,
сохраняла свои привилегии, но мужу их не передавала. Ныне эти нормы
утратили свое значение, ибо в нашем государстве отменены все сословия и
связанные с ними привилегии.
Взаимные права и обязанности родителей и
детей.
Христиане вступают в брак для создания
христианской семьи. Христианская семья - это союз, при котором царят
отношения дружбы, взаимная поддержка и помощь, общее участие в молитвах,
Таинствах, единство в радостях и горестях - словом, совместный труд с целью
сделать жизнь лучше, легче, благочестивее, спасительнее.
Семья полноценна, когда в ней есть дети. Дети -
равноправные ее члены. С появлением детей закладываются основы новых
семейных отношений. Плоть от плоти своих родителей, дети наследуют от них
здоровье, природные дарования. Они нуждаются в пище, одежде, условиях для
благополучного проживания. Особенно важно для них интеллектуальное и
религиозно-нравственное воспитание. Родители-христиане учат детей с
младенческого возраста вере, молитве, основам христианского вероучения и
нравственного закона Христова, развивают в них послушание, любовь, смирение
и многие добродетели, необходимые для пребывания в единстве с жизнью
Церкви.
Рамки личного бытия родителей становятся уже,
их жизнь делается "житием" в христианском смысле этого слова,
т.е. подвигом. Вместе с тем с появлением детей открываются горизонты для широкого
применения их жизненных сил. Дети требуют забот, доставляют огорчения, но
зато дарят и много радостей, недоступных бездетным супругам. Дети побуждают
родителей быть строже к самим себе, ответственнее - к своим обязанностям по
отношению к родным, друзьям. Апостол Павел учит родителей-христиан: "И
вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и
наставлении Господнем" (Еф. 6:4). "Если же кто о своих, и
особенно о домашних, не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного"
(1 Тим. 5:8).
Воспитывая детей, родители воспитывают и самих
себя, ибо присутствие детей часто удерживает от распущенности,
несдержанности, требует обдуманности и труда, направленных на то, чтобы
упорядочить жизнь, удовлетворить материальные и духовные запросы и потребности
членов семьи.
Даже ради монашеского подвига родители не смеют
оставлять детей без попечения. На основании апостольской заповеди Отцы
Гангрского Собора в 376 году приняли 15-е правило, в котором сказано:
"Аще кто детей своих оставляет и не питает, и не приводит, по
возможности, к подобающему благочестию, но, под предлогом отшельничества,
нерадит о них, да будет под клятвою." В толковании на это правило
Зонара писал: "И звери своих детей питают, и охраняют, и подвергаются
опасностям за них. А если звери относятся так к своему порождению, то
насколько более должны иметь попечение о своих детях и заботиться о них те,
которые почтены разумом."
Отношения между мужем и женой, родителями и
детьми составляют ядро семейных отношений. "Семья, - отмечает святой епископ
Феофан Затворник, - это общество, в котором под одной главой (семья)
устраивает свое внешнее благосостояние для внутреннего. Достигается оно
согласованным отправлением различных дел."
В подлинно христианской семье взаимоотношения
родителей должны соответствовать идее христианского брачного союза и
исключать все, что может оскорбить чувства детей.
С давних пор сложилось так, что в семейной
жизни родительские обязанности делятся между отцом и матерью. Заботы по
уходу за детьми и первоначальному их воспитанию ложатся на мать, ибо она
уделяет детям больше времени, чем отец, и по своей природе может внести в
воспитание больше нежности, мягкости, ласки и внимания.
Ребенок развивается не только физически, но и
духовно. Он чувствует, наблюдает, обобщает, классифицирует свои наблюдения,
мыслит, ищет удовлетворения своим потребностям, пробует свои силы. У него
формируются темперамент, характер; на каждой ступени развития появляются
свои мысли, вкусы, интересы. В большей или меньшей мере он приобретает опыт
взаимодействия с миром Божиим, с голосами совести, долга, ответственности,
чести. Так шаг за шагом формируется "я" ребенка.
Подрастающему человеку предстоит жить и
работать в обществе, найти друзей, участвовать в общественной деятельности,
осознать себя гражданином своего Отечества, членом Святой Христовой Церкви.
Общение со взрослыми дает ему права, но и налагает на него обязанности,
требует жертв, обязывает искать примирение своих прав с правами других,
управлять желаниями. Он постепенно учится общежитию.
Ребенка следует воспитывать так, чтобы он
признавал за родителями и право вразумления, право сказать слово, которого
надо послушаться. Авторитет родители приобретают через совместное участие
членов семьи в церковной жизни, особенно в Таинствах Крещения, Покаяния,
Причащения. Родители и дети постигают "путь промыслительного о них
попечения Божия," доставляющего душе радость, поощряющую к послушанию
и успехам в полезном делании.
Воспитываемые таким образам, дети независимо от
возраста осознают свою обязанность повиноваться родителям, почитать их.
Прямой долг детей молиться за родителей и при их жизни, и после смерти.
Взрослые дети обязаны помогать родителям, впадшим в нужду, и содержать их,
если они лишены собственных средств к существованию. "Почитай, -
говорилось древним, - отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на
земле." (Исх. 20:12). "Дети, будьте послушны родителям
(вашим) во всем, ибо это благоугодно Господу" (Колос. 3:20), -
учит и апостол Павел. Отцы Гангрского Собора подвергающие, на основании
своего 15-го правила, анафеме родителей, уклоняющихся от воспитания и
содержания своих детей под предлогом благочестия, осудили за аналогичное
крушение Божественной заповеди детей, издав 16-е правило: "Аще которыя
дети, под предлогом благочестия, оставят своих родителей, наипаче верных, и
не воздадут подобающия чести родителям, да будут под клятвою. Впрочем
правоверие да будет ими соблюдаемо предпочтительно."
Толкуя это правило, Зонара писал: "Не
только от родителей требуется, чтобы они заботились о детях и имели о них
попечение, но и дети, со своей стороны, обязаны почитать родителей, а к
образу почтения относится и то, чтобы питать их в старости, если они
находятся в затруднительном положении или бедны по причине старости, и это
дети обязаны делать, ибо словами "наипаче верных" показывается,
что правило говорит и о неверных. Итак, тех, которые под предлогом
благочестия оставляют своих родителей без попечения и не оказывают им
должной чести, часть которой составляет и пропитание их в скудости, это
правило предает анафеме. Но оно присовокупляет: "Правоверие да будет
ими соблюдаемо предпочтительнее," ибо если родители, будучи неверными
или зловерными, привлекают своих детей в неверие или ересь, то должно
бегать их и правоверие ставить выше почтения к ним."
Брачное церковное право различает законных
детей и незаконных. Законные дети рождаются в браке, носят имя своего отца
и наследуют его права и имущество. "Законными, - отмечал епископ
Никодим (Милаш), - считаются, кроме того, и те дети, которые произошли хотя
и от недозволенного брака, но заключенного открыто... Доказательства
законности детей берутся из метрических книг о родившихся или от
свидетелей, которые могут поручиться в существовании брака, от которого
произошли дети." Когда родители признают ребенка своим, то попытка
оспорить законность его происхождения, кому бы она ни принадлежала,
совершенно ничтожна и не имеет правовой силы.
Всякий ребенок, рожденный женщиной, состоящей в
браке, или в известный срок после смерти ее мужа, или после расторжения брака
не по причине прелюбодеяния со стороны жены, признается законным сыном или
дочерью мужа своей матери. Согласно "Базиликам" муж признается
отцом ребенка, пока полностью не будет доказано обратное (XVII, 8, 5). Эта
византийская правовая норма, признанная Церковью, отражена в
законодательстве большинства современных государств, в том числе и в наших
гражданских законах.
Дети, рожденные вне брака, признаются
незаконными. Совершенно очевидно, что сами дети не несут ответственности за
незаконность своего происхождения, и перед лицом Божественной правды они
равны с детьми, рожденными в законном христианском браке.
Законодательство нашего государства исходит из
полного гражданского равенства детей, рожденных в браке и вне брака, и в
этом смысле не признает понятия "незаконные дети." Однако,
устанавливая права детей на получение содержания от отца, оно исходит из
обстоятельств его рождения.
Для пресечения соблазна и уврачевания зла
церковное право допускает легитимацию внебрачных детей
("Номоканон," VIII, 5; "Василики," XIV, 2, 7).
Легитимация совершается в результате вступления в законный брак родителей
ребенка, рожденного до их брака. На Руси легитимация детей называлась
"привенчиванием." Согласно 74-й новелле Юстиниана в двух случаях
такие легитимации допускаются с разрешения государя без заключения брака:
во-первых, когда отца постигла смерть, во-вторых, когда вследствие
неустранимых препятствий брак не может состояться.
Взаимные обязанности родителей и детей
связывают не только родных детей и родителей, но и усыновленных с их
усыновителями.
Семья представляет собой общежитие многих ее
членов. Способностью к мирному сожитию определяется нормальный строй семьи.
Дети - равноправные члены семьи. Жизнь семьи общая. У взрослых есть свои
права, есть они и у детей. У взрослых есть обязанности, и у детей они есть,
посильные им, соответствующие их возрасту. Они научаются в семье порядку,
труду, дружелюбию, правдивости и честности. Достигается это тем легче и
становится тем прочнее, чем разумнее жизнь взрослых, чем она проще, чем
больше в ней любви, чем более она облагорожена трудом, основана на
благочестии и благодатной жизни.
Семейная жизнь создает общие интересы, в
понимании которых нет розни, хотя могут быть разногласия и соглашения, в
достижении которых нет места главенству и честолюбию, а есть совесть и
поддержка. Горести и радости делятся, невзгоды бодро переносятся, труд
чередуется с отдыхом, беседами, общими развлечениями. Любовь и взаимное
уважение составляют атмосферу семьи. Дети - радость и надежда семьи. Их заблуждения
и ошибки осуждаются, но без гнева. На любовь здесь отвечают любовью,
уважением.
Созидаемые таким образом семьи растят честных и
добропорядочных граждан Отечества, благочестивых членов христианских общин.
Из этих же семей избираются впоследствии женихи и невесты, желающие создать
новые брачные союзы по личному расположению друг к другу и по благословению
Божию и родительскому.
Расторжение брака.
Канонические основания, для расторжения
брака.
Брачный союз прекращается смертью одного из
супругов. Идеал христианского брака - абсолютная моногамия, исключающая
второй брак. Тем не менее, снисходя к немощи человеческой, христианский
закон дозволяет вдовцу или вдовице вступать в новый брак: по слову апостола
Павла, "Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее
умрет, свободна выйти за кого хочет, только в Господе" (1 Кор.
7:39).
Христианский брак нерасторжим при жизни
супругов, за исключением случаев прелюбодеяния. Господь отвечал фарисеям,
искушавшим Его вопросом о том, по всякой ли причине позволительно
разводиться с женою: "Но Я говорю вам: кто разводится с женою своею
не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся
на разведенной прелюбодействует" (Мф. 19:9).
Апостол Павел в Послании к Римлянам учит:
"Замужняя женщина привязана законом к живому мужу... посему если
при живом муже выходит за другого, называется прелюбодейцею."
(Рим. 7:2). Христианское учение о нерасторжимости брака при жизни супругов
противоречило римской правовой практике, допускавшей как развод по обоюдному
согласию (divortium ex consensu), так и развод по требованию одного из
супругов, основанному на законном основании (divortium ex rationabile
causa). Осуждая свободный развод, Древняя Церковь всячески стремилась
отвратить от него своих членов и не принимала в клир второбрачных.
Византийские императоры, считаясь, с одной
стороны, с укоренившейся в обществе древней практикой, а с другой, с
христианским учением о браке, в своих брачных законах не раз запрещали и
вновь разрешали свободный развод. В последний раз в византийском праве
развод по свободному согласию супругов был разрешен на основании 566-й
новеллы Юстина II, отменившего запрет таких разводов, сформулированный в
117-й новелле его предшественника Юстиниана I. Позднейшие сборники
гражданского права: "Прохирон," "Эпанагога" и
"Василики" - содержат нормы, запрещающие расторжение брака по
свободному согласию супругов, без законной на то причины.
В церковном законодательстве эта норма изложена
в 87-м правиле Трулльского Собора: "Жена, оставившая мужа, аще пойдет
за инаго, есть прелюбодейца, по Священному и Божественному Василию, который
весьма прилично из пророчества Иеремии привел сие: аще жена будет мужу
иному, не возвратится к мужу своему, но осквернением осквернена будет. И
паки: держай прелюбодейцу, безумен и нечестив. Аще убо усмотрено будет, яко
оставила мужа без вины, то он достоин снисхождения, а она епитимии.
Снисхождение же будет ему оказано в том, да будет он в общении с Церковью.
Но законно сопряженную себе жену оставляющий, и иную поемлюший, по слову
Господа, повинен суду прелюбодеяния. Постановлено же правилами Отец наших,
таковым год быти в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение
Писаний, три года в припадающих, и в седмый стояти с верными, и тако
сподобитися причащения, аще со слезами каятися будут." По
Божественному праву, христианский брак нерасторжим, кроме случаев
прелюбодеяния; однако брак, фактически существующий, но противоречащий
христианскому закону, подлежит отмене и признается недействительным.
Применительно к практике законодательства,
действовавшего в России в синодальную эпоху, профессор А. С. Павлов
называет следующие основания для признания брака недействительным:
"Отмене подлежат браки, совершенные по насилию или в сумасшествии
одного или обоих брачующихся, браки лиц, не свободных от другого брака (не
прекратившегося смертью или законно не расторгнутого), браки лиц, состоящих
в запрещенных церковными законами степенях родства или свойства, браки лиц,
которым по расторжении брака запрещено вступать в новый, браки лиц, не
достигших церковного совершеннолетия (15 и 13 лет), браки монахов,
священников и диаконов, пока они состоят в своем сане, и браки православных
с нехристианами (Зак. гр. ст. 37)."
Развод.
Помимо смерти одного из супругов и отмены
недействительного брака, еще одним основанием прекращения брака является
развод - расторжение действительного брака компетентной церковной или
гражданской властью. Католическое право, вопреки оговорке Спасителя о
нерасторжимости брака, кроме случаев прелюбодеяния, вовсе не допускает
развода, хотя на практике в Католической Церкви гораздо чаще, чем у нас,
отменяются как недействительные фактически существующие браки. Причем, как
правило, такая отмена дает обеим сторонам право вступать в новый брак.
Православное же церковное право с расторжением брака связывает запрет
второго брака для виновной стороны.
Господь назвал единственное основание для
развода - прелюбодеяние, которое оскверняет брак. Христианское учение о
браке противоречило воззрениям и обычаям еврейского народа, а также нормам
римского права. Поэтому оно не сразу воплотилось в жизнь даже после
христианизации империи. Вопреки и еврейским, и языческим римским
представлениям о браке, Евангелие требует строгого соблюдения супружеской
верности не только от жены, но и от мужа. Но поскольку такое требование
было слишком высоким для общества, церковный суд считался с предписаниями
гражданского права, которое и после Миланского эдикта в основе своей
оставалось все тем же дохристианским римским правом и лишь постепенно вобрало
в себя христианские нормы.
В правилах Василия Великого приводится четкое
различие между прелюбодеянием со стороны жены и нарушением супружеской
верности мужем. В 9-м правиле Св. Отец говорит: "Господне изречение,
яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе прелюбодейна, по
разуму онаго, равно приличествует и мужам и женам. Но не то в обычае. О
женах находим много строгих изречений... Женам же обычай повелевает
удерживати мужей своих, хотя они прелюбодействуют и в блуде суть. Посему не
знаю, сможет ли прямо прелюбодейцею нарещися живущая с мужем оставленным
своею женою: ибо здесь обвинение падает на оставившую мужа, по какой
причине она отступила от брака... Посему жена, оставившая своего мужа, есть
прелюбодейца, аще перешла к другому мужу, а муж оставленный, достоин
снизхождения, и сожительствующая с ним не осуждается. Аще же муж, отступив
от жены, поймет иную, то и сам он есть прелюбодей, понеже творит ю
прелюбодействовати, и живущая с ним есть прелюбодейца: поелику отвлекала к
себе чужаго мужа."
В 21-м правиле Св. Василий изрек: "Аще
муж, сожительствуя жене, и потом не довольствуяся браком, впадет в блуд,
таковаго почитаем блудником... Впрочем не имеем правила подвергати его вине
прелюбодеяния, аще грех соделан с свободною от брака. Ибо речено:
прелюбодейца сквернящися осквернится, и к мужу своему не возвратится... Но
соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна
приняти мужа своего, обращающегося от блуда: но муж оскверненную жену
изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в
обычай."
Законодательство византийских императоров со
временем все больше проникалось христианскими нравственными началами. После
того как развод на основании всего лишь обоюдного согласия супругов был
исключен из правовой практики, законодательство сохранило несколько причин,
дававших законное основание для расторжения брака; прежде всего, по слову
Спасителя, прелюбодеяние, включая и измену со стороны мужа; а также те
случаи, которые можно было рассматривать как аналогию супружеской
неверности или смерти. Например, аналогией прелюбодеяния считался случай,
когда жена ночевала на стороне (не в доме своих родителей); аналогию смерти
по этим правовым воззрениям составляет безвестное отсутствие одного из
супругов в течение 5 или 10 (для военных) лет. Законные основания для
развода сформулированы в 117-й новелле Юстиниана. Правовые нормы этой
новеллы включены в "Номоканон." Византийское законодательство
различает причины развода, связанные с наказанием и запрещением брака для
виновной стороны (развод cum damno) и причины развода, не связанные с виной
супругов (развод sine damno).
Основаниями для развода cum damno
византийское право признавало: 1) покушение на царя, злой умысел против
него, а также недонесение начальству об умысле на самодержца со стороны
другого лица. Указанные преступления, как тягчайшие, лишали виновного всех
гражданских прав. Это приравнивалось к его гражданской смерти, не говоря
уже о том, что обычно они карались смертной казнью; 2) покушение одного
супруга на жизнь другого, и непредупреждение одним из супругов другого об
известном ему злом умысле. Такое покушение рассматривалось как неверность,
худшая, чем прелюбодеяние; 3) прелюбодеяние; 4) истребление женой утробного
плода, вытравление плода признано основанием для расторжения брака в 22-й
новелле Юстиниана. В новелле говорится, что жена, истребляющая плод,
обличает в себе нравственное развращение и оскорбляет мужа, лишая его
потомства; 5) наконец, восприятие собственного ребенка от купели крещения.
Согласно 49-му правилу Василия Великого,
насилие не подвергало вине прелюбодеяния пострадавшую от него:
"Растления, бывающия насилием, да не подвергаются обвинению. Посему и
раба, аще насилована господином своим, неповинна." Прелюбодеяние, по
византийскому праву, переставало быть причиной для развода, если обе
стороны виновны в нем, а также если сторона, ищущая развода, уже простила
супругу его преступление прямо или косвенно (продолжая сожительствовать),
или если она пропустила пятилетний срок для подачи жалобы. Прелюбодеяние в
суде доказывалось с помощью показаний свидетелей, фактом рождения ребенка
или беременности, несмотря на разлуку с мужем, а также другими уликами. К
прелюбодеянию приравнивалось и добрачное распутство жены, в том случае если
муж не знал о нем до вступления в брак; такие поступки жены, которые клали
тень на ее добропорядочность: если она участвовала, против воли мужа, в
пиршествах с посторонними мужчинами, мылась с ними в бане, отлучалась
против воли мужа из его дома и ночевала не в доме родителей, ходила без
ведома супруга смотреть на конские ристалища, бой зверей и театральные
представления. В древности посещение таких зрелищ считалось неприличным для
женщин, тем более для христианок.
Василий Великий запрещает жене требовать
расторжения брака на основании прелюбодеяния мужа. Однако со временем и
жена получила такое право в случаях, если муж пытался свести ее с другим
мужчиной; муж перед судом обвинял ее в прелюбодеянии и не смог доказать ее
вины; муж сожительствовал с посторонней женщиной в доме, где живет и его
жена; а также если муж без нужды жил в разлуке с женой в течение
продолжительного времени.
Согласно 53-му правилу Трулльского Собора,
поставившему духовное родство выше плотских отношений, ищущие развода могут
добиваться этого через восприятие собственного ребенка. Императоры Лев IV и
Константин VI издали новеллу, на основании которой супруг, виновный в
разводе по этой причине, подлежит денежному штрафу, или телесному
наказанию, 7-летнему изгнанию и запрету вступать в новый брак.
Развод sine damno (без вины) в византийском
законодательстве допускался по следующим причинам.
Первая.
Неспособность к супружескому сожитию, приобретенная до вступления в брак;
лишь через 2 года с момента заключения брака супруга могла искать развода
по этой причине. Бесплодие жены, в отличие от языческого римского права, в
христианском византийском праве не признавалось основанием для расторжения
брака.
Вторая.
Безвестное отсутствие одного из супругов в течение 5 лет, а воинов - в
течение 10 лет, причем вероятность смерти супруга должна подтверждаться не
неопределенными слухами, а надежными свидетельствами. В том случае, если
после вступления жены солдата во второй брак первый муж возвращался, он
имел право взять к себе свою жену. В 93-м правиле Отцы Трулльского Собора
изрекли: "Аще же по некоем времени возвратится воин, коего жена, по
причине долговременнаго отсутствия его, со иным мужем сочеталася, то паки
да возмет жену свою, аще восхощет: при чем да дастся ея неведению прощение,
такожде и мужу, сожительствовавшему с нею во втором браке." Пленение
воина не являлось основанием для развода с ним. Об этом ясно говорится в
33-й новелле Льва Философа.
Третья.
Сумасшествие супруга, являясь препятствием к браку, не могло служить основанием
для развода, если оно приобретено в супружестве. Хотя император Лев Философ
предоставил жене право разводиться после 5 лет болезни мужа, а мужу -
сносить сумасшествие жены в течение 3 лет, и после этого требовать
расторжения брака, в "Номоканон," однако, этот закон не вошел.
Четвертая.
Брак расторгался в силу монашеского пострига одного из супругов с согласия
другого. Св. Иоанн Златоуст считал, что другой супруг в этом случае не
вправе вступать в новый брак, ибо такой брак подвергал бы сомнению благочестивую
настроенность жены или мужа, давших согласие на постриг супруга. Но
византийские гражданские законы, приравнивая монашество к естественной
смерти, не лишали оставшегося в миру супруга возможности вступления во
второй брак. Брак, естественно, расторгали и при обоюдном произнесении
супругами монашеских обетов.
Пятая.
Брак расторгался также в случае избрания мужа епископом. 48-е правило
Трулльского Собора гласит: "Жена производимаго в епископское
достоинство, предварительно разлучася с мужем своим, по общему согласию, по
рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания
сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа."
Развод в Византии производился по судебному
решению гражданской власти, а в поздневиэантийскую эпоху, когда
брачно-семейные дела были отнесены к компетенции церковной власти, по
судебному решению церковных инстанций, подлежавшему утверждению со стороны
архиерея. Супруги, разведенные cum damno (с виной) не лишались права
вступать в брак между собой, если тому, конечно, не препятствовали
какие-либо обстоятельства, вроде монашеских обетов или заключения нового
брака. Возможность возобновления брака открыта была для разведенных и sine
damno и cum damno (за исключением развода по причине прелюбодеяния). Муж,
пожелавший взять к себе разведенную с ним жену-прелюбодейку, подлежал,
согласно римскому праву, обвинению в сводничестве. Однако 134-я новелла
Юстиниана дозволяла мужу вновь взять к себе жену, разведенную с ним из-за
ее неверности и сосланную в монастырь, в течение 2-х лет после расторжения
брака.
Развод в России.
На Руси, после ее Крещения, действовали в
основном те же нормы относительно прекращения брака, что и в Византии, но
наблюдались и некоторые их отличия от норм византийского права. Так, участие
жены в пирушках, игрищах и мытье в бане с мужчинами не приравнивались к
прелюбодеянию и не могли служить основанием для развода. На практике весьма
часто браки расторгались из-за бесплодия жены, но формальным основанием для
развода в таких случаях служило вступление жены в монастырь. Хроническая
болезнь одного из супругов не могла в Византии служить причиной для
развода. В теории так было и на Руси: "Аще будет жене лихой недуг или
слепа, или долгая болезнь, про то ее не пустити. Тако же и жене нельзя пустити
мужа." На практике, болезнь жены часто давала мужу повод искать
развода; прикрытием для развода и тут, как правило, служит постриг. Великий
князь Симеон Иванович Гордый (1350 г) отослал от себя жену под тем
предлогом, что ее испортили на свадьбе, и ночью она казалась ему мертвецом.
Правовые нормы, регулирующие расторжение
браков, серьезному пересмотру подверглись в синодальную эпоху. Гражданские
и церковные власти ограничили число законных оснований для развода. Прежде
всего это касается случаев принятия одним из супругов монашества. В
"Прибавлении к Духовному регламенту" сказано: "Не принимать
в монастырь мужа от живой жены. Обычаем водится, что муж с женою по
обоюдному согласию расторгают брак с тем, чтобы мужу постричься в монахи, а
жене быть свободной и выйти замуж. Такой развод простым людям кажется
правильным, но слову Божию он вполне противоречит, если он делается на этом
основании. Но если бы даже существовала и достаточная причина к разводу,
все-таки не следует мужу самовольно разводиться со своей женой, а нужно
просить об этом своего епископа, который, обстоятельно исследовавши дело,
должен писать об этом в Св. Синод для рассмотрения этого дела. Если бы муж
и жена по временному согласию пожелали принять сан монашеский, тогда, кроме
других обстоятельств, обращать внимание на возраст жены, достигла ли она 50
или 60 лет, и есть ли дети у этих супругов, и в каком положении они их
оставляют."
По Указу Петра I, изданному в 1720 г., вечная
ссылка на каторжные работы, навсегда отлучавшая осужденного от общества,
приравнивалась к его гражданской смерти и влекла за собой прекращение
брачного союза. В отдельных случаях Духовные Консистории и Синод расторгали
браки по причине длительного сумасшествия одного из супругов, хотя в
правовую норму эти прецеденты не возводили. В синодальную эпоху браки
расторгали чаще всего вследствие прелюбодеяния одного из супругов.
Основанием для развода являлось лишь доказанное прелюбодеяние в прямом
смысле. При этом причиной развода могла служить неверность не только жены, но
и, в равной степени, мужа. Русское законодательство синодальной эпохи
дозволило требовать развода супругу, принявшему христианство, если другая
сторона оставалась неверной (п. 4 Указа от 12 января 1739 г.). Но закон
этот противоречил учению апостола Павла: "Если какой брат имеет жену
неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; и
жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна
оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою (верующею), и жена неверующая
освящается мужем (верующим); иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь
святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится, брат или
сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. Почему ты
знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли
жены?" (1 Кор. 7:12-16). В 72-м правиле Трулльского Собора,
запрещающем православным брак с еретиками, излагается это учение апостола
Павла: "Но аще некоторые, будучи еще в неверии, и не быв причтены к
стаду православных, сочеталися между собою законным браком; потом един из
них, избрав благое, прибегнул ко свету истины, а другий остался во узах
заблуждения, не желая воззрети на Божественные лучи, и аще притом неверной
жене угодно сожительствовати с мужем верным, или напротив, - мужу неверному
с женою верною, то да не разлучаются, по Божественному апостолу: святится
бо муж неверен о жене, и святится жена неверна о муже."
Поместный Собор Российской Православной Церкви
1917-1918 гг. принял "Определение о поводах к расторжению брачного
союза, освященного Церковью." Законными поводами для ходатайства
одного из супругов о расторжении церковного брака Собор признал отпадение
от Православия, прелюбодеяние и противоестественные пороки, неспособность к
брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного
самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, безвестное отсутствие,
присуждение супруга или супруги к наказанию, соединенному с лишением всех
прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги или детей,
снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга,
вступление одной из сторон в новый брак, неизлечимую тяжелую душевную
болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим.
В синодальную эпоху бракоразводные дела
рассматривались Духовными Консисториями, и решения по ним утверждались
епархиальными епископами или в Святейшем Синоде.
В наше время бракоразводные дела, как известно,
рассматриваются в государственных судебных органах. Это, однако, не
избавляет православного христианина от долга подвергать свое желание
расторгнуть церковный брак суду законной церковной власти, суду епископа.
Церковная власть в таком случае не проводит сложного судебного
разбирательства, подобного тому, который проводили в синодальную эпоху в
Консистории или Синоде, не имея для этого достаточных средств, а может лишь
в своем решении по ходатайству о расторжении брака опираться на показания
самих супругов, свидетельство духовника, а также на решение гражданского
суда по данному делу, если оно уже состоялось.
Правительственная власть Церкви.
Церковное законодательство.
Законодательная церковная власть.
Власть церковную принято разделять на власть
учительства, священнодействия и правительственную власть. Правительственная
власть Церкви с формальной стороны имеет больше всего сходства с светской
государственной властью; поэтому по своим функциям она, как государственная
власть, делится по принятой в публичном праве классификации на: 1)
учредительную и законодательную; 2) исполнительную или административную; 3)
судебную.
Единым и полновластным Учредителем Церкви
является Господь Иисус Христос, давший ей и Свои вовек нерушимые законы. К
Нему же, как к высшему авторитету, как к Главе Церкви, восходит в конечном
счете и все церковное законодательство, изданное и издаваемое различными
церковными учреждениями: от самых высоких и непогрешимых - Вселенских
Соборов - до монастырей и братств, издающих законоположения на основе
статуарного права. Вопросы, касающиеся церковного законодательства, на
котором строится все церковное право, рассматривались в начале нашего
курса. Поэтому остановимся здесь лишь на отдельных вопросах, связанных с
ним.
В католическом церковном праве высшим
законодательным органом Церкви считается, как известно, Римский престол -
папа. В православном церковном праве общепринятой является точка зрения,
согласно которой высшая власть в Церкви, в том числе и законодательная,
принадлежит вселенскому епископату в лице его органа - Вселенских Соборов.
Определениям семи Вселенских Соборов церковное сознание усвоило
непогрешимость.
Однако данному традиционному и бесспорному
убеждению Вселенской Церкви противоречит точка зрения профессора П. С.
Суворова на высшую законодательную власть во Вселенской Церкви. Н. С.
Суворов писал: "Высшею церковною, следовательно, и законодательною
властью в Древней Церкви, с тех пор как сделалось возможным установление
общецерковного, обязательного для всех христианских общин законодательства,
были римские христианские императоры, которые или созывали соборы
епископов, или непосредственно издавали законы по делам Церкви. В том
случае, когда императором созывался Вселенский Собор для установления
православного учения, Собор не был собранием только сведущих людей,
призванных дать мнение и совет, а был органом Церкви, через который должно
было выражаться обшецерковное сознание, обязательное и для императора, как
скоро оно выразилось в формах, не допускающих сомнения, но в то же время он
был органом императорской власти, поскольку от императора как поставленного
Богом общего епископа (по выражению церковного историка Евсевия) зависело
созвать Собор и скрепить своим утверждением результаты деятельности Собора.
В "Кормчей Книге" (вводная статья о 7 Соборах Вселенских и 9 Поместных)
объясняется, что Вселенскими названы те Соборы, на которые императорскими
повелениями созывались святители из всех городов римских и греческих и на
которых было "взыскание и совопрошение о вере." Поместные же
Соборы - это те, на которых не было епископов всей Вселенной, и цари не
сидели; цель их - проведение в жизнь вселенских постановлений." А
говоря о Русской Церкви, Суворов склонялся даже к мысли о
"невозможности существования русского православия без самодержавного
царя."
Н. С. Суворов сознавал, что его мнение
противоречит общепринятому в русской канонической науке: "Наши
богословы и канонисты из духовного ведомства, - писал он, - не стесняясь ни
основными законами, ни историей, ни даже богослужебными книгами и обрядами
Православной Церкви, ...отвергают учение о царской церковной власти как
цезарепапизм." Несомненно, однако, что правы все-таки те, кого он
называл "нашими богословами и канонистами из духовного
ведомства."
Основания для своей точки зрения Н. С. Суворов
называет сам - это "наши основные законы" (подразумеваются
Основные законы Российской Империи, в которые при императоре Павле было
включено положение о том, что император является главой Русской Церкви).
Юридическая сила этих законов не такова, чтобы формулировать принципы
устройства Вселенской Церкви, к тому же в них не утверждается главенство
Русского Самодержца в Церкви Вселенской.
Утверждения профессора Н. С. Суворова о высшей
законодательной власти императора в Церкви основаны также на истории.
Однако, достаточно обратить внимание на самоочевидную истину: Христова
Церковь в существе своем всегда одна и та же; и все основные элементы ее
устройства, без которых она не может существовать, включая и всякую
законодательную власть, даны ей от начала. В первые три столетия Церковь,
как известно, не включала императоров в качестве своих членов, и позднее,
не един раз в течение многих десятилетий, византийские императоры,
уклоняясь в ереси, отпадали от Церкви. После разгрома Константинополя в
1452 г. русские государи, единственные тогда православные монархи, весьма
далеки были от притязаний на главенство во Вселенской Церкви. Не сразу
после этого сложилось на Руси учение о Москве как о третьем Риме; но и это
учение не включало в себя идею о формальном главенстве в Церкви русских
самодержцев, а разве только смутную мысль о Московских государях как
защитниках Православия. Что же касается российского законодательства
синодальной эпохи, то его абсолютистские основания, затрагивавшие также и
статус Церкви в государстве, восходили вовсе не к цезарепапистским византийским
устремлениям, а к западно-европейскому юридическому территориализму, к
учению о неограниченной власти государя на своей территории. Что же
касается нашего времени, то Православная Церковь существует, хотя
православных государей нет. Но с самого начала Церкви в ней был
богоучрежденный епископат: Православная Церковь немыслима без епископата во
главе ее. Далеко не все Соборы, определения которых скреплены подписью
императоров, признаны церковным сознанием за Вселенские и непогрешимые.
Ссылка профессора Н. С. Суворова на
"Предисловие" к "Кормчей Книге" тоже ничего не дает для
подтверждения его аргументов, поскольку там приведена всего лишь
историческая справка о Соборах с попыткой классифицировать их по разным
признакам без выделения того предмета, который действительно являлся
главным. Таким образом, основания концепции Н. С. Суворова ненадежные:
принципы российского законодательства, толкуемые расширительно,
неосновательные притязания отдельных византийских императоров,
подкрепляемые комплиментарными рассуждениями некоторых церковных писателей
вроде Евсевия или канониста Вальсамона, и неверное объяснение значения
императорской подписи под соборными определениями. В действительности,
однако, государственное законодательство всегда относится лишь к области
внешнего церковного права. Что же касается власти православных государей
внутри Церкви, то она была не больше, чем представительство совокупного
голоса православных мирян.
Церковное законодательство может относиться,
во-первых, к области догматического учения по вопросам христианской веры и
нравственности, а во-вторых, к церковной дисциплине в широком смысле слова,
включая сюда и церковное устройство. Такое различие установлено в 6-м
правиле VII Вселенского Собора, в котором упоминаются предметы
"канонические и евангельские:" "Когда же будет Собор о
предметах канонических и евангельских, тогда собравшиеся епископы должны
прилежати и пещися о сохранении Божественных и животворящих заповедей
Божиих." Евангельские предметы - это и есть вопросы веры и
нравственности, а канонические - вопросы дисциплинарные. Догматические
определения Вселенских Соборов непогрешимы, ибо они представляют собой
развернутые формулы истин, данных в Божественном Откровении и прошедших
через церковное самосознание, через мысль богомудрых Святых Отцов,
выраженных на Соборах по изволению Святого Духа, опознаны как непогрешимая
истина и в этом смысле приняты сознанием церковной полноты. Догматическое
сознание Церкви неизменно, что, однако, не является препятствием для новых
формулировок истин, уже известных Церкви, уже данных в Откровении.
Нет оснований усваивать и дисциплинарным
нормам, действующим в Церкви, неизменность и вечность. Дисциплинарные
определения издавались чаще всего по конкретным поводам и поэтому в
значительной мере обусловлены обстоятельствами. И не все те инстанции,
которые осуществляют суверенное церковное законодательство, непогрешимы.
Однако, непогрешимы Вселенские Соборы, издавшие правила, и авторитет этих
правил, непоколебленный в течение веков, несмотря на радикальные перемены в
церковной жизни, несмотря даже на затруднительность буквального исполнения
многих из них в практике церковной жизни, таков, что едва ли уместна
постановка вопроса об отмене тех или иных из этих правил. Даже если
правовые нормы, сформулированные в канонах, заменялись новыми нормами, сам
канон не исключался из канонического Свода. То же самое мы можем сказать и
об изданных Поместными Соборами и Святыми Отцами канонах, вошедших в
Основной Канонический Свод. Эти правила также были утверждены либо
позднейшими Вселенскими Соборами, либо общецерковным признанием их.
И в самом деле, что заключают в себе каноны;
каково их место в жизни Церкви? По сути своей, - приложение неизменных и
непогрешимых основ христианского нравственного вероучения и
экклезиологических догматов, все тех же вечных догматических истин,
содержащихся либо открыто, либо скрыто в текстах правил, к изменяющейся
церковной жизни. Высокий авторитет правил, решительно отличающихся в
церковном сознании от других церковных правовых норм, например, от актов
синодального законодательства Русской Православной Церкви, объясняется тем,
что в канонах Отцы относительно различных случаев, казусов церковной жизни
безошибочно правильно применяли неизменные догматические истины. В этом смысле
авторитет канонов сближается с их непогрешимостью.
Применение церковных законов и их
обязательная сила.
Для того, чтобы церковный закон был применен,
он должен соответствовать определенным условиям; что касается внутренней
его стороны, необходимы его издание законной властью и соответствие
предписываемого им основным законам Церкви - ее канонам; с внешней стороны,
для придания ему обязательной силы, требуется его обнародование,
опубликование. В древности обнародование заключалось в вывешивании текста
нового закона на стенах кафедрального храма и рассылке его епископам или
приходским пресвитерам. В новое время обнародование законов происходит
путем их публикации в официальных церковных изданиях. Между провозглашением
закона (которое в юридической литературе называется промульгацией) и его
обнародованием, публикацией, проходит известный срок. Не всегда закон
вступает в силу с момента его публикации; иногда в нем устанавливается
срок, по окончании которого закон обретает силу. Этот срок предусматривается
для всеобщего ознакомления с законом.
Все церковные законы обязательны для каждого
члена Церкви. Незнание закона не может служить оправданием для его
нарушения. В деле исполнения церковных предписаний Церковь допускает
исключение лишь в отдельных случаях, когда нет физических или нравственных
возможностей для исполнения. Подобные исключения сами должны носить
характер отдельных определенных правил. Изъятие из общей обязательности
правовой нормы называется привилегией (прономией) (если некоторое лицо
наделяется теми или иными преимуществами) или диспенсацией (если оно
освобождается от какой-либо общественной обязанности). Примером привилегии
является практиковавшееся в синодальную эпоху разрешение почтенным
престарелым лицам из мирян иметь домовые церкви. Примером диспенсации могут
служить дозволения брака в степенях родства, являющихся, согласно церковным
законам, препятствием для брака. Отступая от акривии - строгой точности в
исполнении закона - и прибегая к привилегиям и диспенсациям, Христова
Церковь поступает в соответствии с принципом икономии - ради духовной
пользы своих чад.
Законы, изданные поместной церковной властью
или епархиальными архиереями, могут быть и отменены, но право на их отмену
имеет лишь компетентная власть, т.е. равная или высшая той, которая издала
отменяемый закон. Иначе обстоит дело с правилами, которые составляют
Канонический Свод. Во 2-м каноне Трулльского Собора после перечисления
изданных ранее правил говорится: "Никому да не будет позволено
вышеозначенныя правила изменяти или отменяти, или, кроме предложенных
правил, приимати другая, с подложными надписаниями составленныя некими
людьми, дерзнувшими корчемствовати истиною." Отцы VII Вселенского
Собора, ссылаясь на это правило, в своем 1-м каноне постановили:
"Божественныя правила со услаждением приемлем, и всецелое и
непоколебимое содержим постановление сих правил, изложенных от всехвальными
апостол, святых труб Духа, и от шести Святых Вселенских Соборов, и поместно
собиравшихся для издания таковых заповедей, и от Святых Отец наших. Ибо все
они, от единаго и того же Духа быв просвещены, полезное узаконили."
После 7-го Вселенского Собора общецерковным сознанием общеобязательная сила
признана также за канонами двух Константинопольских Соборов IX в., а также
за Окружным посланием Патриарха Тарасия против симонии.
Каноны, по церковному сознанию, отмене не
подлежат, но это не значит, что нормы, установленные в них, абсолютно
неизменны. В Каноническом Своде есть правила, видоизмененные в позднейших
канонах. Например, 37-е Апостольское правило предусматривает, чтобы
епископы каждой области собирались на Собор два раза в год. А в 8-м правиле
Трулльского Собора его Отцы, ссылаясь на набеги варваров и иные случайные
препятствия, вводят новую норму - созывать Соборы один раз в год. Означает
ли это, что 8-е правило Трулльского Собора отменило 37-е Апостольское
правило? Нет, не означает, ибо собрание епископов дважды в год по-прежнему
рассматривается как весьма желательное дело, и лишь на случай невозможности
этого устанавливается новый порядок. Однако, если бы обстоятельства
позволили созывать Соборы дважды в год, восстановление прежней нормы не
противоречило бы 8-му правилу Трулльского Собора.
Канон может оказаться неприменимым в связи с
исчезновением того церковного института, о котором трактует данное правило.
Например, в 15-м правиле Халкидонского Собора определен возраст для женщин,
поставляемых в диакониссы, - не моложе 40 лет. С исчезновением чина
диаконисс это правило перестало применяться. Тем не менее, оно сохранено в
Каноническом Своде не только как исторический документ. Хотя данное правило
не применяется по своему прямому смыслу, оно содержит в себе некий
экклезиологический принцип, который не лишен практической ценности
(например, может служить отправной точкой для рассуждения законодательной
церковной власти об установлении возрастных границ для назначения женщин на
какие-либо иные церковные должности).
Некоторые из канонов носят характер частного
определения, по тексту своему они непригодны для расширительного
толкования, но знание исторического контекста, в котором было издано такое
правило, открывает и в нем экклезиологический принцип непреходящего
значения. Вот текст 4-го правила II Вселенского собора: "О Максиме
Кинике, и о произведенном им безчинии в Константинополе; ниже Максим был,
или есть епископ, ниже и поставленные им на какую бы то ни было степень
клира; и соделанное для него, и соделанное им, все ничтожно." Итак,
поставление некоего киника Максима во епископа II Вселенский Собор признал
недействительным и не бывшим. Однако, если принять во внимание обстановку,
в которой совершалась лже-хиротония Максима, то правило это будет вполне
пригодно для применения его по аналогии.
Даже безусловная отмена закона на том
основании, что исчезает ratio legis (причина, послужившая поводом к его
изданию), не имеет безусловного значения в церковном праве. Согласно 3-му
правилу II Вселенского Собора и 28-му правилу Халкидонского Собора,
Константинопольскому епископу предоставляется преимущество чести по Римском
епископе, поскольку город этот "есть новый Рим," новая столица
империи, и "является городом царя и синклита." Константинополь
давно перестал быть городом царя и синклита (сената), но в диптихе
православных иерархов его епископ по-прежнему пользуется первенством чести.
Православный французский канонист епископ Петр Л'Юилье справедливо находит,
что ныне "первенство чести архиепископа Константинопольского основано
на расширительном применении к его кафедре аксиомы, высказанной Отцами I
Никейского Собора в отношении привилегий Церквей "Римской,
Александрийской, Антиохийской": "Да хранятся древние обычаи"
(6 прав)."
Таким образом, несмотря на историческую
изменяемость действующих в Церкви правовых норм, несмотря на то, что ряд
канонов, в силу новых обстоятельств, не применяется в их буквальном смысле,
Святые Каноны неизменно сохраняют свое значение критерия церковного
правосознания, свой общецерковный авторитет, ибо этот их авторитет
производится от авторитета Вселенских Соборов, или прямо издавших их, либо
принявших и утвердивших их. Отцы Вселенских Соборов, как мы веруем,
вдохновлялись Духом Святым. Что же касается тех канонов, которые изданы
после VII Вселенского Собора, то их авторитет покоится на согласии
вселенского епископата и церковной полноты - на общецерковном признании.
Церковное управление и надзор.
Распоряжение церковным имуществом.
Церковное управление.
В область церковного управления, второй формы
правительственной власти Церкви, входят такие функции, как учреждение и
упразднение церковных должностей, их замещение, текущее администрирование,
а также церковный надзор.
Новые церковные должности, включая новые
епископские кафедры или даже первосвятительские престолы, учреждаются или
упраздняются постановлениями поместной церковной власти. Помимо учреждения
и упразднения, церковные должности могут подвергаться и другим изменениям;
это может быть соединение нескольких должностей, производимое либо путем
слияния, когда, например, две епархии соединяются в одну, либо путем
личного соединения двух однородных должностей в одном их носителе (так,
долгое время в XVIII и XIX вв. две отдельные епархии - Новгородская и
Петербургская - имели одного иерарха: митрополита Новгородского и
Петербургского) и, наконец, путем присоединения одной должности к другой,
главной (например, присоединение, приписывание одного прихода к другому,
более важному). Изменения могут также заключаться в разделении одной
должности на две или несколько самостоятельных (разделение одной епархии на
две епархии и др.) или в отнесении части компетенции одной должности к другой
(например, перевод нескольких приходов с их округами из одной епархии в
другую). Кроме того, возможны превращения одной институции в другую,
скажем, часто имевшее место в XIX веке превращение женской общины в женский
монастырь.
Что касается замещения церковных должностей, то
оно, естественно, осуществляется компетентной церковной властью в
соответствии с канонами и другими церковными законоположениями. Замещение
церковных должностей - это область церковной жизни, где на протяжении всей
истории Церкви особенно ощутимо было влияние светской государственной
власти, в основном это касалось высших церковных должностей. Такое влияние,
в том случае, если оно не противоречит воле епископата, клира и церковного
народа, не может считаться противоправным, ибо замещение церковных
должностей соприкасается с областью внешнего церковного права. Формы этого
влияния в истории менялись и определялись, в основном, статусом Церкви в
государстве.
Ныне в Русской Православной Церкви первоиерархи
избираются Поместным Собором; члены Синода вызываются, а епархиальные и
викарные архиереи назначаются по определениям Синода. Это относится и к
другим административным должностям органов синодального управления, к
администрации духовных школ. Внутри епархии настоятели приходов и приходские
священники назначаются епархиальными архиереями. Члены церковного совета
избираются приходским собранием. Текущее администрирование в Церкви
осуществляется путем письменных распоряжений, включая окружные послания, а
также в форме устных распоряжений. Распоряжения вышестоящей церковной
власти обязательны для подчиненных инстанций.
Надзор.
Особым видом исполнительной (административной)
церковной власти является надзор. Органы надзора те же, что и органы
управления. Средствами надзора являются: получение письменных отчетов
вышестоящими институциями от низших, личных докладов о состоянии церковных
дел, визитация, т.е. обозрение носителем церковной власти подведомственных
ему учреждений, а также проведение ревизии. Письменные отчеты составляются
по указанной форме. Такие отчеты подают, например, благочинные своему
епархиальному архиерею.
Личный доклад предполагает явку подчиненного
лица к вышестоящему по требованию последнего.
Визитация, личное обозрение подведомственных
учреждений, практиковалась в Церкви всегда, начиная с апостольского века;
уже сами апостолы посещали основанные ими общины не только для научения
паствы, но и для надзора. В Каноническом Своде нет правила, предписывающего
епископу визитацию своей паствы, поскольку, вероятно, в Древней Церкви это было
само собой разумеющейся нормой. Впервые обязанность обходить подчиненные
округа возлагается на епископов законом императора Алексия Комнина,
изданным в 1107 г.
"Духовный регламент" обязал каждого
епархиального архиерея один раз в год или по меньшей мере один раз в два
года объезжать свою епархию. И ныне в обязанности епархиального архиерея
входит визитация епархии. Патриарху принадлежит право визитации всех
епархий Русской Православной Церкви. Внутри епархии обязанность регулярного
посещения приходов возлагается на благочинных.
Ревизии, как правило, являются чрезвычайным
средством надзора. Они проводятся не регулярно, а по мере необходимости,
зачастую ввиду неблагополучного состояния дел в учреждении, и проводятся
лицами, назначенными законной церковной властью.
Имущественные права Церкви.
В компетенцию церковного управления входит
распоряжение тем имуществом, которое либо принадлежит Церкви и церковным
учреждениям по праву собственности, либо находится в церковном пользовании.
Церковь - богоучрежденный институт,
происхождение ее неотмирно; но в своей земной части Церковь поставлена в
обыкновенные условия жизни и имеет нужду в земных вещественных средствах.
Для общественного богослужения необходимы особые здания - храмы, а также
богослужебная утварь, священническое облачение. Кроме того, в состав Церкви
входит клир, для которого храмовая служба и управление церковными делами
составляют повседневное профессиональное занятие. В силу этого духовные
лица практически не имеют возможности добывать себе пропитание и вообще
средства к существованию вне Церкви. Апостол Павел писал Коринфянам: "Разве
не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? Что служащие
жертвеннику берут долю от жертвенника? Так и Господь повелел проповедующим
Евангелие жить от благовествования" (1 Кор. 9:13-14).
Церковь не может не располагать имуществом, но
юридический характер ее отношения к этому имуществу определяется внешним
церковным правом, он зависит от статуса Церкви в государстве. В первые 3
века в Римской империи ни Вселенская Церковь, ни отдельные церковные
учреждения, будь то епископии или приходы, не имели права юридического
лица, хотя фактически какой-то собственностью они распоряжались.
Христианские общины были тогда отнесены к разряду запрещенных союзов
"collegia illicita," и всякое очередное гонение на христиан
начиналось, как правило, с разграбления церковного имущества, против
которого не защищали государственные законы. Но после принятия Миланского
эдикта Церковь получила право приобретать в собственность имущество по
завещанию, в дар, через покупку.
В новых западноевропейских государствах Церковь
благодаря множеству привилегий сосредоточила в своих руках огромные
богатства, в том числе и недвижимости. В XIII столетии на Католическом
Западе установилась практика, в соответствии с которой имущество,
приобретаемое Церковью, переходит в "мертвую руку" (manus
mortua), т.е. изымается из гражданского оборота и закрепляется за Церковью
навсегда. Ввиду того, что эта так называемая амортизация сопровождалась
невыгодными для государственной экономики последствиями, светские государи
издавали амортизационные законы, которыми ограничивались размеры
приобретаемых Церковью земельных владений. С XVI века (начиная с эпохи
Реформации) такие законы вошли в действующее право не только
протестантских, но и католических государств. Однако, в новое время, с XIX
века, законы об амортизации почти во всех западноевропейских странах были
отменены. Церковные учреждения могут беспрепятственно приобретать
имущество, но, в силу обстоятельств времени, никакого особого скопления
богатств в руках Церквей не происходит.
На Руси, как и в Византии, до середины XVI в.
не было препятствий для приобретения Церковью земельных владений по
завещаниям на помин души, через княжеские пожалования, через дарственные и
через покупку. Но в конце XV века был поднят вопрос о правомерности
церковного землевладения. Иван IV постановил, чтобы церкви и монастыри не
приобретали вотчин без дозволения государя. В 1580 году Иван Грозный
окончательно запретил архиерейским домам и монастырям увеличивать земельные
владения. В XVII столетии правительство предпринимает меры к тому, чтобы
изъять церковные вотчины из заведования церковных учреждений. На основании
Уложения царя Алексея Михайловича, изданного в 1649 г., был образован
Монастырский Приказ не только для рассмотрения судебных гражданских дел,
касающихся церковных людей, но и для распоряжения сбором доходов с
церковных вотчин. В синодальную эпоху до середины XVIII века церковные земли
номинально и юридически оставались в собственности Церкви, однако на деле
они находились в распоряжении светских правительственных учреждений и лишь
часть от их доходов шла на церковные нужды.
С 1764 года все церковные и монастырские земли
были секуляризованы - отобраны в государственную казну. Этим актом
окончательно упразднялось церковное вотчинное землевладение в России. С
этих пор лишь небольшие ненаселенные участки земли могли оставаться в
церковной собственности. Но Церковь не была ограничена в приобретении
движимого имущества и накоплении денежных средств.
Радикальные изменения в имущественной
правоспособности Церкви наступили после падения монархии и синодальной
системы и с изданием Декрета об отделении Церкви от государства в 1918
году. Ныне храмы и часть богослужебной утвари, которой, пользуются верующие
люди, находятся в собственности государства, храмы арендуются общинами
православных христиан, так называемыми двадцатками, которые несут
материальную ответственность за сохранность выданного им имущества. Часть
богослужебной утвари, денежные средства, предметы хозяйственного назначения
находятся в распоряжении церковной общины по праву собственности. По тому
же праву двадцатки могут иметь и храмы, если эти храмы построены на
средства прихожан. Новый закон нашей страны о свободе совести предоставил
церковным общинам и учреждениям права юридического лица.
В канонах нет ответа на вопрос о том, кому в
Церкви принадлежит право собственности на имущество, используемое в
религиозных целях. Поскольку в Византии, на Руси и на Западе вплоть до
позднего средневековья церковное имущество в принципе было неотчуждаемо,
вопрос этот не имел практической важности. Однако, в эпоху Реформации,
когда Католическая Церковь лишилась не только своих пасомых, отпадших в
протестантские церкви, но и богатств, в том числе земельных владений,
вопрос о церковном праве собственности приобрел большой практический смысл.
С первых веков церковной истории выдвигались
разные учения о субъекте собственности церковных имуществ. Еще на почве
римского права сложилось учение, согласно которому церковное имущество,
предназначенное исключительно для церковных нужд, принадлежит Богу. Но
противники этой теории использовали такой аргумент: к Богу неприменимы
юридические понятия гражданского права об обязательствах, взысканиях за
долги, подчинении регулятивной власти государства. Поэтому некоторые
немецкие ученые называли данную теорию "наивным богохульством."
Сторонники другой теории, также восходящей к первым столетиям истории
Церкви, провозглашают; церковное достояние - это собственность нищих. Все
неспособные жить на свои средства, в том числе к духовенство, лишенное
возможности добывать себе средства к существованию трудом вне храма и
богослужения, имеют право жить за счет церковного имущества. Еще Августин
Блаженный говорил, что епископы, распоряжающиеся церковным имуществом, -
это только прокураторы, уполномоченные хозяев, а подлинные хозяева - нищие
(pauperes). Однако, на основании папских декреталов, на Западе церковные
доходы подлежали делению на четыре части: одна шла в пользу епископа,
причем не только на его личные нужды, но и на гостеприимство и прием
странствующих, другая - на содержание клириков, третья - на нищих,
четвертая - на церковно-строительные и богослужебные издержки. Таким образом,
бедным, согласно этим декреталам, доставалась лишь четверть церковных
доходов, следовательно, считать именно их собственниками церковного
имущества не было достаточных оснований. К тому же отсутствие каких бы то
ни было правовых обязанностей нищих по отношению к церковному имуществу
также не позволяет считать их собственниками церковного имущества в
формально юридическом смысле. Но в Византии и особенно у нас, на Руси, где
церковное право не тяготело к уподоблению гражданскому праву с его
юридическим формализмом, были чрезвычайно распространены обе эти идеи: о
Боге и о нищих как собственниках церковных достояний. В жалованных и
вкладных грамотах вотчины жертвовали Богу, Спасу, Пресвятой Богородице,
святителю Николаю, Иоанну Предтече. А церковное богатство в древнерусских
памятниках иногда именуется богатством нищих.
Между тем в Западной Европе в средневековье
была выдвинута теория общецерковной собственности, которая, в сущности,
сводилась к признанию папы субъектом права собственности на церковное
имущество, хотя из-за ряда причин прямо это не провозглашалось. Однако, в
эпоху Реформации и в новое время теорию эту уже нельзя было применить к
действительной жизни: ни одно из новоевропейских национальных государств, в
том числе и католических, не склонно допускать, чтобы в пределах его
территории церковным имуществом распоряжалась экстерриториальная власть. Но
что касается Церквей национальных, замкнутых в пределах одного государства,
эта теория находила свое отражение в положительном праве. У нас в России в ХIХ
столетии эта теория лежала в основе "Устава церковных дел иностранных
исповеданий" в применении к Армянской Церкви.
В новое время выдвинута была и так называемая
теория целевого имущества, согласно которой нет надобности отыскивать
субъекта права церковной собственности, церковное имущество принадлежит не
физическим и юридическим лицам, а той или иной цели или назначению. Эта
теория получила широкое распространение среди канонистов-католиков, но она
отвергалась цивилистами-специалистами по гражданскому праву как логически
несостоятельная, ибо цель, утверждают они, непременно предполагает лицо,
преследующее ее.
В XVII и XVIII вв. в противовес теории
общецерковного права и под влиянием антихристианской идеологии
естественного права складывается так называемая публицистическая теория,
которая право собственности церковного имущества переносила на государство.
Эта теория вполне соответствовала государственно-правовым доктринам
протестантского мира. Она же послужила обоснованием секуляризации церковных
владений, которая проводилась в XVIII и XIX вв. в православных и
католических странах, в том числе и в России, хотя при проведении
секуляризации у нас в 1764 году в манифесте Екатерины II не было ссылок на
данное учение, напротив, утверждалось, что правительство пошло на это
мероприятие ради "славы имени Божия."
В эпоху Реформации протестантскими учеными была
выдвинута еще одна - церковно-общинная теория, согласно которой
собственником церковного имущества является община как корпорация. Ввиду
неполноты этой теории даже применительно к протестантским церквам и
невозможности ее действия в Католической Церкви, которая не рассматривает
епархию или приход как самостоятельный субъект каких-либо прав, в XIX веке
сформулирована была еще одна, близкая к ней теория, но более гибкая - так
называемая институтная. Согласно этой теории субъектом церковной
собственности являются и общины-корпорации, и институты, основанные не на
корпоративной или коллегиальной основе, а подчиненные воле их учредителей.
Названная теория позволяла считать субъектами церковной собственности как
церковные общины, так и церковные институты. Такие идеи выдвигались в
области теории права.
Что касается положительного права, то в
Католической Церкви субъектом права церковной собственности признаются: 1)
mensa episcopalis - епископские дома; 2) кафедральные и коллегиальные
капитулы, т.е. духовные корпорации при церквах, соответствующих нашим
соборам; 3) приходская должность и служащее для ее обеспечения имущество
(beneficium); 4) церковная фабрика fabrica ecclesiae, - фиктивный субъект,
материальным субстратом которого служит имущество, предназначенное для
сооружения, устроения и поддержания храма и богослужения; 5) монашеские
ордена и конгрегации; 6) учебные и благотворительные церковные заведения.
В российском законодательстве синодальной эпохи
говорится об имуществе, принадлежащем Святейшему Синоду, архиерейским
домам, приходским церквам без разделения fabrica и beneficium, как на
Западе, а также монастырям, православным женским общинам, бесприходным городским
храмам (кафедральным, кладбищенским и ружным), духовно-учебным заведениям,
попечительствам о бедных духовного звания, епархиальному духовенству, в
собственности которого находились свечные заводы и денежные капиталы.
Неприкосновенность имущества Церкви и церковных
учреждений, в зависимости от правовой системы того или иного государства и
от статуса Церкви в нем, защищается теми или иными законами. Сама же
Церковь не имеет ни власти, ни права защищать свое достояние санкциями
принудительного характера; она располагает для этого средствами иного,
духовного характера. 42-е правило Карфагенского Собора гласит:
"Определено такожде, чтобы пресвитеры, без соизволения своих
епископов, не продавали вещей церкви, в которой посвящены. Равно и
епископам не позволительно продавати церковныя земли, без ведома Собора или
своих пресвитеров. Того ради, кроме нужды, и епископу не позволительно
расточати вещи, находящиеся в церковной описи." А Отцы VII Вселенского
Собора в 12-м правиле изрекли: "Аще кто, епископ или игумен, окажется
что-либо из угодий, принадлежащих епископии, или монастырю, продавшим в
руки властей, или отдавшим иному лицу: не твердо да будет оное отдаяние, по
правилу Святых Апостол, глаголющему: епископ да имеет попечение о всех
церковных вещах, и оными да распоряжает, яко Богу назирающу; но не
позволительно ему присвояти что-либо из оных, или сродникам своим дарити
принадлежащее Богу: аще же суть неимущие, да подает им яко неимущим, но под
сим предлогом да не продает принадлежащаго Церкви (Ап. 38). Аще поставляют
в предлог, что земля причиняет убыток, и никакой пользы не доставляет, то и
в сем случае не отдавати поля местным начальникам, но клирикам или
земледельцам. Аще же употребят лукавый оборот, и властелин перекупит землю
у клирика, или земледельца, то и в сем случае продажа да будет
недействительна, и проданное да будет возвращено епископии, или монастырю,
а епископ, или игумен, тако поступающий, да будет изгнан: епископ из
епископии, игумен из монастыря, яко зле расточающие то, чего не собрали."
Что касается объектов церковного имущества, то
они подразделяются на; 1) вещи священные (res sacrae) и 2) вещи церковные.
К первым относятся все предметы, специально предназначенные для совершения
богослужения, а вторые - включают всякое имущество, служащее церковным
целям. Вещи священные, в свою очередь, подразделяют на священные в
собственном смысле слова и освященные. Вещь становится священной чрез ее
освящение или чрез самый характер ее употребления. Это могут быть как
движимость, так и недвижимость. Кроме самих храмов, церквей священными
являются: священные сосуды (потир, дискос, лжица, копие,
дарохранительница), а также все напрестольные вещи (антиминс, Евангелие,
Кресты напрестольные, мощи, образа, покровы священных сосудов, одежды на
престоле и жертвеннике). К освященным вещам относят следующие из
недвижимости: молитвенные дома, часовни, кладбища, а из движимости: купели,
ковши, кропила, кадильницы, паникадила, лампады, подсвечники, поставленные
на них свечи, богослужебные книги, колокола. Согласно канонам, священные
предметы не могут быть обращены на обыкновенное употребление. Как гласит
73-е Апостольское правило: "Сосуд златый, или сребряный освященный,
или завесу, никто уже да не присвоит на свое употребление. Беззаконно бо
есть. Аще же кто в сем усмотрен будет, да накажется отлучением." По
10-му правилу Двукратного Собора: "Те, кои святую чашу, или дискос,
или лжицу, или досточтимое облачение трапезы, или глаголемый воздух, или
какой бы то ни было из находящихся в алтаре священных и святых сосудов или
одежд, восхитят для собственной корысти, или обратят в употребление не
священное, да подвергнутся совершенному извержению из своего чина."
Только в одном случае древние церковные правила дозволяли продавать
церковные сосуды: когда не было других средств для выкупа пленных (Ном.
Фот. Тит. 2, гл. 2). Но и в этом случае продавались не самые священные
сосуды, а только материал их в виде слитков. К обыкновенному церковному
имуществу принадлежит вся недвижимость, движимость и все деньги,
предназначенные на содержание церквей, духовенства и для удовлетворения
общецерковных нужд, например, на содержание духовных школ.
Содержание духовенства.
Исторически содержание духовенства, служащего
при церквах, складывалось из плат за требоисправление, из доходов от
земельных владений и штатного жалования из государственной казны, а также
из руги городским ружным церквам. Что касается платы за требоисправление,
то по церковным законам она должна быть добровольной. Духовные лица,
требующие заранее определенной платы за требу, совершают преступление
симонии. Впервые в истории Русской Православной Церкви таксы за требы
установлены были при Екатерине II: 2 коп. за молитву родильнице, 3 коп. за
крещение и погребение младенца, 10 коп. за венчание и похороны взрослых, за
поминовение усопших - что дадут, за исповедь и причащение не брать ничего.
Штатное жалование в России впервые назначено было православному духовенству
западных епархий в 1842 году. Постепенно вводились оклады и в других
епархиях. Ныне духовенство содержится исключительно на добровольные
пожертвования православного народа, которые поступают в форме платы за
требы, тарелочного сбора, доходов от продажи свечей. Из этих средств, в
зависимости от размеров общих доходов прихода, духовным лицам назначаются
твердые оклады.
Распоряжение церковным имуществом.
Церковное имущество, как и всякое имущество,
нуждается в том, чтобы им управляли. Это управление заключается в
осуществлении контроля за его сохранностью и в распоряжении им по
назначению. В Древней Церкви имуществом христианской общины - епископии -
управлял епископ, обычно с помощью диаконов. Он не подлежал никакому
контролю, иными словами, давал отчет в своем управлении одному лишь Богу.
Но обнаружившиеся злоупотребления в распоряжении церковным имуществом со
стороны епископов послужили основанием для того, чтобы Отцы Антиохийского
Собора изрекли 24-е правило, которое в изложении Аристина выглядит так:
"Всему клиру справедливо знать принадлежащее Церкви, дабы, по смерти
епископа, сохранена была собственность Церкви, и принадлежащее епископу
было употреблено по его распоряжению. Епископ должен делать опись своего
имущества и сделать его известным, а также имущества церковного, и сие
должны знать пресвитеры и диаконы, дабы по кончине его собственное
имущество было употреблено по его воле. Если же он не сделает так, то все
поступает в церковь." Поскольку хозяйственное управление целесообразно
было поручить не всем пресвитерам, а одному лицу. Отцы Халкидонского Собора
постановили: "Поелику в некоторых церквах, яко же нам соделалось
гласным, епископы управляют церковным имуществом без икономов, того ради
разсуждено всякой церкви, имеющей епископа, имети из собственнаго клира
иконома, который бы распоряжался церковным имуществом, по воле своего
епископа, дабы домостроительство церкви не без свидетелей было, дабы от
сего не расточалося ея имущество, и дабы не падало нарекание на священство.
Аще же кто сего не учинит, таковый повинен Божественным правилам"
(прав. 26).
С появлением приходов управление приходским
имуществом ложилось на приходское духовенство, а с возникновением
монастырей - на монастырских настоятелей, причем под началом настоятелей и
в монастырях учреждалась должность эконома.
В Русской Православной Церкви в синодальную
эпоху Святейший Синод управлял хозяйственными делами через хозяйственное
управление, архиерей - через эконома, настоятели монастырей - через
эконома. Что касается приходских церквей, то распоряжение имуществом в них
возлагалось на причт и старосту как представителя мирян. В настоящее время
в Русской Православной Церкви существует Хозяйственное управление при
Синоде, а в монастырях, духовных школах и других церковных институтах
имеются должностные лица, в компетенцию которых входит управление
имуществом. Приходское имущество находится в распоряжении приходских
советов, избираемых приходскими собраниями. Но употребление ризничных
предметов при богослужении зависит от усмотрения причта.
Церковный суд.
Суд в Древней Церкви.
Судебная власть составляет часть церковной правительственной
власти. Земная воинствующая Церковь представляет собой человеческое
общество, в котором, как и во всяком общественном организме, могут
возникать спорные случаи; члены Церкви - люди грешные - могут совершать
преступления против заповедей Божиих, нарушать церковные установления;
поэтому в земной Церкви есть место для осуществления ею самою судебной
власти над своими чадами. Судебная деятельность Церкви многогранна. Грехи,
открываемые на исповеди, подлежат тайному суду духовника; преступления
клириков, связанные с нарушениями своих служебных обязанностей, влекут за
собой публичные прещения. Наконец, в зависимости от характера
взаимоотношений Церкви и государства, в компетенцию церковного суда в
разные периоды истории входили тяжбные дела между христианами, и даже дела
уголовные, суд по которым, в общем-то, не соответствует природе церковной
власти.
Господь, проповедуя любовь к ближним,
самоотречение и мир, не мог одобрять споры между учениками. Но сознавая
человеческую немощь Своих последователей, Он указал им средства к
прекращению тяжб: "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и
обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты
брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух,
дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не
послушает их, скажи Церкви, а если и Церкви не послушает, то да будет от
тебе как язычник и мытарь" (Мф. 18:15-17).
Апостол Павел укорял Коринфских христиан:
"Как смеет кто у вас, имея дело с другим, судиться у нечестивых, а не
у святых?.. Разве не знаете, что мы будем судить ангелов, не тем ли более
дела житейские? А вы, когда имеете житейские тяжбы, поставляете своими
судьями ничего не значащих в Церкви. К стыду вашему говорю: неужели нет
между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями
своими? Но брат с братом судится, и притом пред неверными. И то уже весьма
унизительно для вас, что вы имеете тяжбы между собою. Для чего бы вам лучше
не оставаться обиженными? Для чего бы вам лучше не терпеть лишения?"
(1 Кор. 6; 1-7).
Следуя наставлениям апостола, христиане первых
веков избегали языческих судов и представляли в связи с этим свои споры на
суд епископов. Они делали это потому, что если б христиане судились между
собой в судах языческих, они бы роняли в глазах язычников нравственную
высоту своей веры. К тому же римское судопроизводство предполагало
совершение идолопоклоннической церемонии - воскурение фимиама богине
правосудия Фемиде. В особенности недопустимо было для клириков обращаться
со своими спорами в гражданский языческий суд. Для мирян епископский суд
имел характер полюбовного разбирательства, или третейского суда. Однако
если бы недовольная сторона стала искать своего права в гражданском суде,
она тем самым подвергалась бы в глазах христианской общины нареканиям в
поругании святыни и кощунстве.
Церковный суд в Византии.
В эпоху гонений приговоры епископов,
недействительные в государственном праве, не имевшие исполнительной силы в
гражданском обществе, опирались исключительно на их духовный авторитет.
После издания Миланского эдикта обычай христиан судиться у своих епископов
получил государственную санкцию, а судебные решения архиереев стали
опираться на исполнительную силу государства. Константин Великий
предоставил христианам право переносить любые тяжбные дела на суд
епископов, приговор которых признавался окончательным. Причем для такого
переноса достаточно было желания одной стороны. Безапелляционный
епископский суд, наделенный официально-государственным статусом, по мере
христианизации империи с успехом стал конкурировать с юрисдикцией
гражданских магистратов. Это привело к тому, что епископы оказались
перегруженными массой дел, весьма далеких от духовной области. Архиереи
тяготились этим. И позднейшие императоры, чтобы сузить судебные права
Церкви, обусловили компетенцию епископского суда в решении гражданских
тяжбных дел обоюдным согласием сторон. Но помимо дел, по которым
епископский суд имел характер полюбовного разбирательства, по взаимному
согласию сторон, некоторые дела уже по самому характеру своему подлежали в
Византии архиерейскому церковному суду.
Исключительно церковному суду подлежали
гражданские тяжбы между клириками, т.е. когда истец и ответчик были
духовными лицами. Отцы Халкидонского Собора по этому поводу изрекли в 9-м
правиле: "Аще который клирик с клириком же имеет судное дело, да не
оставляет своего епископа, и да не перебегает к светским судилищам. Но
сперва да производит свое дело у своего епископа, или, по изволению того же
епископа, избранные обеими сторонами да составят суд. А кто вопреки сему
поступит, да подлежит наказаниям по правилам. Аще же клирик со своим, или
со иным епископом имеет судное дело, да судится в областном соборе."
Все определения Халкидонского Собора были утверждены императором Маркианом
и тем самым получили статус государственных законов.
В Византийской империи подсудность клириков
своим архиереям по гражданским делам признавалась безусловной канонической
нормой. Но по характеру своему такие дела могли бы разбираться и государственными
судебными инстанциями. Иначе обстоит дело с делами собственно церковными,
которые, хотя и имеют тяжбный характер, но по самой природе своей не могут
быть подсудны нецерковным судебным учреждениям. Например, споры епископов о
принадлежности прихода к той или иной епархии, тяжбы клириков о пользовании
церковными доходами. Византийские императоры неоднократно подтверждали, что
юрисдикция по этим делам принадлежит исключительно Церкви, и такие
подтверждения с их стороны не носили характер уступки, а были лишь
признанием неотъемлемого права Церкви.
Тяжбы между клириками и мирянами подлежали
юрисдикции церковной и светской судебной власти. До императора Юстиниана
мирянин мог учинить иск клирику и в светском, и в гражданском суде. Но
Юстиниан предоставил клирикам привилегию отвечать по гражданским искам
только пред своим архиереем. Если же одна из сторон выражала недовольство
судебным решением епископа, она могла перенести дело в гражданский суд. При
согласии гражданского суда с решением епископа, оно уже не подлежало
пересмотру и приводилось в исполнение. В случае же иного решения
гражданского суда допускалась подача апелляций и пересмотр дела на суде у
митрополита. Патриарха или на Соборе. В 629 году император Ираклий издал
новый закон, по которому "истец следует подсудности ответчика,"
то есть мирянин подает иск на клирика в духовный суд, а клирик на мирянина
- в гражданский. "В позднейших памятниках византийского
законодательства, - по словам профессора Н. С. Суворова, - не видно
устойчивости по данному вопросу. "Эпанагога" высказалась вообще
за неподсудность духовенства светским судам, а Вальсамон в своем толковании
на 15-е правило Карфагенского Собора сообщает, что даже и епископы в его
время привлекаемы были к гражданскому суду." Что касается
брачных дел, то вопросы о действительности заключенных браков, о
расторжении браков в поздневизантийскую эпоху подлежали духовному суду, а
определение гражданских, имущественных последствий брака или его
расторжения преимущественно входило в компетенцию суда светского.
Церковный суд в Древней Руси.
На Руси, в эпоху ее Крещения, действующее
гражданское право не вышло еще за рамки обычного народного права, оно
несравнимо было с филигранно разработанным римским правом, которое лежало в
основе юридической жизни Византии, поэтому церковная иерархия, пришедшая к
нам из Византии после Крещения Руси, получила в свою юрисдикцию много таких
дел, которые в самой Византии были подсудны гражданским магистратам.
Компетенция церковного суда в Древней Руси была необычайно обширна. По
уставам князей св. Владимира и Ярослава, все отношения гражданской жизни,
которые касались религии и нравственности, были отнесены к области суда
церковного, епископского. Это могли быть дела, по византийским юридическим
воззрениям, чисто гражданские. Уже в Византии брачные дела подлежали
ведению по преимуществу церковного суда; на Руси Церковь получила в свое
исключительное ведение все дела, связанные с супружескими союзами.
Святительскому суду подлежали и дела, касающиеся взаимоотношений между
родителями и детьми. Церковь своим авторитетом защищала как родительские
права, так и неприкосновенность личных прав детей. В Уставе князя Ярослава
говорится: "Аще девка не выходит замуж, а отец и мати силою отдадут, а
что сотворит над собою, отец и мати епископу в вине, такожде и отрок."
Дела по наследству тоже были подсудны Церкви. В
первые века христианской истории Руси такие дела случались часто, поскольку
весьма много было "невенчальных," незаконных, с церковной точки
зрения, браков. Права детей от таких браков на отцовское наследство
подлежали усмотрению церковных судов. Русская практика, в отличие от
византийской, склонялась к признанию за детьми от таких браков прав на
часть наследства. Все споры, которые возникали по поводу духовного
завещания, тоже подлежали ведению церковных судов. Правовые нормы уставов
св. Владимира и Ярослава сохраняли полную силу вплоть до Петровской
реформы. В Стоглаве приводится полный текст церковного Устава св. Владимира
как действующего закона.
В XVII веке церковная юрисдикция по гражданским
делам расширилась в сравнении с более ранней эпохой. В "Выписке о
делах, находившихся в патриаршем Разряде," сделанной для Большого
Московского Собора 1667 г., перечислены такие гражданские дела, как: 1)
споры по действительности духовных завещаний; 2) тяжбы о разделе
наследства, оставленного без завещания; 3) о неустойках по брачным
сговорам; 4) споры между женой и мужем о приданом; 5) споры о рождении
детей от законного брака; 6) дела об усыновлениях и о праве наследования
усыновленных; 7) дела о душеприказчиках, которые женились на вдовах
умерших; 8) дела по челобитьям господ на беглых холопов, принявших постриг
или женившихся на свободных. По этим делам все лица - и клирики, и миряне -
на Руси были подсудны церковному, епископском суду.
Но ведению церковной власти подлежали и все
гражданские дела духовенства. Только архиереи могли рассматривать тяжбы, в
которых обе стороны принадлежали духовенству. Если же одной из сторон был
мирянин, то назначался суд "смесный" (смешанный). Бывали случаи,
когда духовные лица сами искали суда у гражданских, то есть княжеских, а
впоследствии царских судей. Противодействуя таким поползновениям,
Новгородский архиепископ Симеон в 1416 году запретил монахам обращаться к
светским судьям, а судьям принимать такие дела на рассмотрение - тем и
другим под страхом отлучения от Церкви. Митрополит Фотий повторил это
запрещение в своей грамоте. Но и белое духовенство, и монастыри далеко не
всегда предпочитали судиться у архиереев. Часто они домогались права
обращаться в княжеский суд, и правительство выдавало им так называемые
несудимые грамоты, по которым духовенство освобождалось от подсудности
епархиальным архиереям по гражданским делам. Чаще всего такие грамоты
давались духовенству княжеских и царских вотчин, но не исключительно ему -
выдавались они и монастырям. Стоглавый Собор 1551 г. отменил несудимые
грамоты как противоречащие канонам. Царь Михаил Феодорович в 1625 г. дал
своему отцу, Патриарху Филарету, жалованную грамоту, по которой духовенство
не только в тяжбах между собой, но и по искам мирян должно было судиться в
Патриаршем Разряде.
При царе Алексее Михайловиче все гражданские
дела духовенства были переданы в ведомство учрежденного в 1649 г.
Монастырского Приказа, против существования которого энергично, но тщетно
протестовал Патриарх Никон. Большой Московский Собор, осудивший Патриарха
Никона, тем не менее подтвердил постановление Стоглава об исключительной
подсудности духовенства архиереям, и вскоре после Собора указом царя
Феодора Алексеевича Монастырский Приказ был упразднен.
Своеобразие церковного судопроизводства на Руси
в допетровскую эпоху заключалось еще и в том, что в ведение святительских
судов входили и некоторые уголовные дела. По уставам князей св. Владимира и
Ярослава церковному суду подлежали преступления против веры и Церкви:
совершение христианами языческих обрядов, волшебство, святотатство,
осквернение храмов и святынь; а по "Кормчей Книге" также -
богохульство, ересь, раскол, отступничество от веры. Епископский суд
разбирал дела, связанные с преступлениями против общественной
нравственности (блуд, изнасилование, противоестественные грехи), а также
браки в запрещенных степенях родства, самовольный развод, жестокое
обращение мужа с женой или родителей с детьми, неуважение детьми
родительской власти. Святительскому суду подлежали и некоторые случаи
убийства; например, убийство в кругу семьи, изгнание плода, или когда
жертвами смертоубийства были лица бесправные - изгои или рабы, а также
личные обиды: оскорбление целомудрия женщины грязной бранью или клеветой,
обвинение невинного в еретичестве или волшебстве. Что касается духовенства,
то оно в допетровскую эпоху по всем уголовным обвинениям, кроме
"смертоубийства, разбоя и татьбы с поличным," отвечало перед
святительскими судьями. Как пишет профессор А. С. Павлов, "в древнем
русском праве заметно преобладание принципа, по которому юрисдикция Церкви
определялась не столько существом самых дел, сколько сословным характером
лиц: лица духовные, как по преимуществу церковные, и судились у церковной
иерархии." В Судебниках Ивана III и Ивана IV так прямо и сказано:
"а попа, и диакона, и чернеца, и черницу, и старую вдовицу, которые
питаются от Церкви Божией, то судит святитель."
Церковный суд в синодальную эпоху.
С введением синодальной системы управления
юрисдикция церковных судов решительно сужается. Что касается церковного
суда по гражданским делам, то, по "Духовному регламенту" и
резолюциям Петра Великого на доклады Святейшего Синода, в ведомстве
церковного суда оставлены были только дела бракоразводные и о признании
браков недействительными. Положение это в основных чертах сохранилось до
конца синодальной системы. Сокращена была и компетенция церковных судов по
гражданским делам духовенства. Практически весь этот разряд дел отошел к
светскому суду. По Уставу Духовных Консисторий, суду епархиального
начальства подлежали лишь дела, связанные с тяжбами между клириками из-за
пользования церковными доходами и с жалобами на духовных лиц, будь то со
стороны клириков или мирян, на неуплату бесспорных долгов и на нарушение
иных обязательств. С учреждением Синода почти все те уголовные дела,
которые прежде входили в юрисдикцию святительских судов, были переданы
судам гражданским.
Сокращение криминальной компетенции церковных
судов продолжалось и впоследствии. Некоторые из преступлений подлежали
двойственной подсудности; преступления против веры (ересь, раскол),
преступления против брачного союза. Но участие церковной власти в
производстве таких дел сводилось к возбуждению дела по этим преступлениям и
к определению церковного наказания за них. А светская власть проводила
расследование, и гражданский суд назначал наказание по уголовным законам.
Исключительно духовному суду подлежали в
синодальную эпоху те преступления, за которые уголовные кодексы не налагали
уголовного наказания, а предусматривали только церковное покаяние:
например, уклонение от исповеди по нерадению, соблюдение новообращенными
инородцами прежних иноверных обычаев, покушение на самоубийство, отказ в
помощи погибающему, принуждение родителями своих детей к вступлению в брак
или к постригу. Хотя деяния эти значились в уголовном кодексе, но
государство все-таки сознавало, что тут речь идет не об уголовных
преступлениях в собственном смысле слова, а о преступлениях против
религиозного и нравственного закона.
Что касается уголовных преступлений
духовенства, то в синодальную эпоху все они стали предметом разбирательства
судов светских. В Синод или к епархиальным архиереям виновные клирики
направлялись только для снятия с них сана. Исключение оставлено было лишь за
преступлениями клириков против своих служебных обязанностей и благочиния, и
за делами по жалобам о личных обидах, наносимых духовными лицами и
клириками мирянам. Такие дела оставались в юрисдикции духовных судов.
Основанием для того, чтобы церковный суд судил клириков за нанесение обид,
заключается в том, что такого рода преступления оскорбляют самый священный
сан. 27-е Апостольское правило гласит: "Повелеваем епископа, или
пресвитера, или диакона, биющаго верных согрешающих, или неверных
обидевших, и чрез сие устрашати хотящаго, извергати от священного чина. Ибо
Господь отнюдь нас сему не учил; напротив того. Сам быв ударяем, не наносил
ударов, укоряем, не укорял взаимно, страдая, не угрожал."
Церковный суд в новейший период истории
Русской Православной Церкви.
В наше время, после издания Декрета об
отделении Церкви от государства, духовенство, естественно, подлежит общей
со всеми гражданами подсудности по уголовным и гражданским делам судам
светским. Не входит в компетенцию духовного суда ныне и рассмотрение каких
бы то ни было гражданских дел мирян, тем более не обременены они делами
уголовными. Лишь преступления клириков против их служебных обязанностей по
самому их характеру остаются в юрисдикции церковной судебной власти, хотя,
разумеется, такие преступления сами по себе не считаются преступлениями с
точки зрения гражданского законодательства. Но уголовные преступления
клириков, подсудные судам светским, могут, конечно, быть поводом и для
привлечения виновных к ответственности перед церковной властью.
В компетенцию церковной власти входит также
разбирательство духовной стороны тех гражданских дел, которые, хотя в
гражданско-правовом отношении и получают разрешение в судах светских, тем
не менее для сознательного члена Церкви не могут быть разрешены без санкции
церковной власти, например, дела бракоразводные. Хотя, естественно, решения
по таким делам церковной власти не имеют гражданско-правовых последствий.
И наконец, вся область церковной покаянной
дисциплины, связанная с тайной исповедью и тайно назначаемой епитимией, по
самой природе своей всегда была исключительно и преимущественно предметом
компетенции духовной власти: епископов и уполномоченных ими на
духовничество пресвитеров.
Церковно-судебные инстанции.
В отличие от светских судов, которые в
современных государствах всюду отделены от административной и
законодательной власти, каноническому праву этот принцип чужд. Вся полнота
судебной власти в епархии, по канонам, сосредоточивается в лице ее
верховного пастыреначальника и правителя - епархиального архиерея. По 32-му
Апостольскому правилу: "Аще который пресвитер, или диакон от епископа
во отлучении будет, не подобает ему в общение прияту быти иным, но точию
отлучившим его, разве когда случится умрети епископу, отлучившему
его." Но епископ, имея полноту судебной власти над клириками и
мирянами, вверенными Богом его попечению, ведет расследование не
единолично, а опираясь на помощь и советы своих пресвитеров.
В синодальную эпоху в России все судебные дела
разбирались Консисториями, однако решения Консистории подлежали утверждению
со стороны архиерея, который мог и не согласиться с суждением Консистории и
вынести самостоятельное решение по любому делу.
На постановления епископского суда Каноны
допускают апелляции к областному Собору, т.е. Собору митрополичьего округа
(14 прав. Сард. Соб.; 9 прав. Халкид, Соб.). Собор митрополичьего округа -
не только апелляционная инстанция, он еще является и первой инстанцией для
суда по жалобам клириков и мирян на своего епископа или по жалобе одного
епископа на другого. Начало 74-го Апостольского правила гласит:
"Епископ, от людей вероятия достойных обвиняемый в чем-либо,
необходимо сам должен быть призван епископами; и аще предстанет и
признается, или обличен будет, да определится епитимия..." А в 5-м
каноне I Никейского Собора после ссылки на 32-е Апостольское правило,
говорящее о том, что отлученные одним епископом не должны приниматься
другими, сказано далее: "Впрочем да будет изследываемо, не по
малодушию ли, или распре, или по какому-либо подобному неудовольствию
епископа, подпали они отлучению. И так, дабы о сем происходи могло
приличное изследование, за благо признано, чтобы в каждой области дважды в
год были соборы."
На решения митрополичьего собора апелляции
могут подаваться собору всей поместной Церкви, на суд Поместного Собора
идут и жалобы на митрополита. Отцы Халкидонского Собора в заключении 9-го
правила изрекли: "Аще же на митрополита области епископ, или клирик,
имеет неудовольствие, да обращается или к екзарху великия области, или к
престолу царствующаго Константинополя, и пред ним да судится."
Русская Церковь с самого начала своего бытия и
поныне имеет только две инстанции административной и судебной власти;
епархиального архиерея и высшую церковную власть (митрополита, Патриарха с
Собором, затем Святейший Синод, а ныне (после 1917 г.) - Поместный и
Архиерейский Соборы, а также Священный Синод во главе с Патриархом).
В синодальную эпоху почти все дела,
рассматриваемые епархиальным судом, даже без подачи апелляций, подлежали
ревизии и утверждению Святейшим Синодом. Исключение составляли лишь дела по
обвинениям духовных лиц в таких проступках, за которые полагалось лишь
дисциплинарное наказание, бракоразводные дела по осуждении одного из
супругов к наказанию, связанному с лишением всех прав состояния, а также
разводы из-за безвестного отсутствия крестьян и мещан, и дела по
расторжению браков жен без вести пропавших или взятых в плен военнослужащих
низших чинов. Такая сверхцентрализация, сужая власть епархиального архиерея,
противоречила канонам. Ныне епархиальные архиереи более самостоятельны, чем
в синодальную эпоху, в осуществлении своей судебной власти.
По ныне действующему Уставу об управлении
Русской Православной Церкви церковным судом первой инстанции является
епархиальный совет. Устав предоставляет епархиальному архиерею утверждение
взысканий церковного суда (ст. "в", гл. VI).
Согласно ст. 32 (гл. V Устава), "Священный
Синод судит: а) в первой инстанции разногласия между двумя или более
архиереями, канонические проступки архиереев, б) в первой и последней
инстанции дела против клириков и мирян - ответственных сотрудников
синодальных учреждений - за нарушение ими церковных правил и служебных
обязанностей, в) в последней инстанции канонические проступки священников и
диаконов, которые наказаны судами низшей инстанции пожизненным запрещением,
лишением сана или отлучением от Церкви, г) канонические проступки мирян,
пожизненно отлученных за эти проступки от Церкви судами низших инстанций,
д) все дела, переданные епархиальными судами."
Суду Архиерейского Собора во второй инстанции
подлежат разногласия между архиереями и все судебные дела, переданные
Собору Священным Синодом. Архиерейский Собор правомочен также в первой
инстанции рассматривать догматические и канонические отступления в
деятельности Патриарха.
Второй судебной инстанцией по обвинениям
Патриарха является Поместный Собор, который во второй и последней инстанции
судит также все вообще дела, переданные ему Архиерейским Собором для
окончательного решения.
Церковные наказания.
Наказания для мирян.
Преступление влечет за собой наказание.
Особенность наказаний, применяемых духовными судами, будь то епископский
суд или тайный суд духовника, заключается в том, что главная цель их не в
возмездии и даже не в ограждении церковного народа от преступных деяний, а
во врачевании болезненных состояний души самих грешников. Покаяние так и
именуется в канонах - "врачевание" (Вас. Вел. 3, Григ. Нисск. 8,
Трулл. 102).
Наказания для мирян и духовных лиц в Церкви
носят разный характер. Как пишет профессор А. С. Павлов, сущность церковных
наказаний состоит в том, что преступник церковных канонов лишается всех или
только некоторых прав и благ, находящихся в исключительном распоряжении
Церкви. Отсюда и общее название этих церковных наказаний; отлучение
(αφορισμοσ, excommunicatio).
Оно может быть или полное состоящее в совершенном исключении преступника из
числа членов Церкви (αναϋεμα,
excommunicatio major), или неполное, когда виновный лишается только
некоторых прав и благ, находящихся в церковном распоряжении." Великим
отлучением, анафемой, поражают только за самые тяжкие преступления: ересь,
вероотступничество, святотатство. Великое отлучение заключается в
совершенном исключении преступника из Церкви. Но и анафема все-таки не
утрачивает характера врачевания, ибо она не является неотменяемой карой.
Если анафематствованный грешник раскается в содеянных им преступлениях, то
он не может быть жестокосердно отвергнут Церковью. Согласно 52-му
Апостольскому правилу, "аще кто, епископ, или пресвитер, обращающагося
от греха не приемлет, но отвергает: да будет извержен из священного чина.
Опечаливает бо Христа рекшаго: радость бывает на небеси о едином
грешнице кающемся."
Комментируя это правило, Вальсамон пишет:
"Нет греха, побеждающего человеколюбие Божие. Почему Господь и
приемлет всех кающихся и обращающихся от зла к добру. Ибо для спасения
грешников Он низшел с неба и сказал: "Не приидох призвати
праведники, но грешники на покаяние" (Мф. 9:13). И так епископ,
или пресвитер, не приемлющий обращающихся таким образом, но подобно Новату,
гнушающийся ими, должен быть извержен, ибо противится воле Бога."
Но древние каноны требуют от раскаявшегося,
чтобы покаяние его было очевидным, не лицемерным, и всецелым. Малое
отлучение связано было в Древней Церкви с публичным покаянием. В III веке в
Церкви, особенно рано в Понтийском диоцезе, выработался постоянный порядок
обратного принятия в церковное общение грешника, подобный тому, как
постепенно, проходя через степень оглашенных, принимались в Церковь вновь
уверовавшие.
Разные степени покаяния отражены в 12-м правиле
св. Григория Неокесарийского: "Плач бывает вне врат молитвенного
храма, где стоя согрешивший должен просити входящих верующих, дабы они
помолилися за него. Слушание бывает внутри врат в притворе, где грешник
должен стояти до моления об оглашенных, и тогда исходити. Ибо правило
глаголет: слушав Писания и учение, да изженется, и да не сподобится
молитвы. Чин припадающих есть, когда кающийся, стояв внутри врат храма,
исходит вместе с оглашенными. А чин купно стоящих есть, когда кающийся
стоит купно с верными, и не исходит с оглашенными. Конечное же есть
причастие Святых Тайн." Из текста этого правила мы видим, что
существовало четыре ступени покаяния, которые последовательно проходил
кающийся грешник. Находящиеся на 1-й ступени именовались плачущими. Они не
допускались внутрь храма, но, стоя вне Церкви, с плачем сокрушались о своих
грехах и умоляли входивших в храм помолиться о них. 2-я ступень -
слушающие. Это те, кто, стоя в притворе, слушали Священное Писание и
проповедь, а затем перед началом Таинства Евхаристии, покидал храм вместе с
оглашенными. Принадлежащие к 3-й ступени именовались припадающими или
коленопреклоненными. Они могли стоять в храме и допускались до самого
амвона. После удаления из церкви оглашенных и слушающих припадающие
повергались ниц на землю, и епископ читал над ними молитвы, возлагая на них
руки, после чего и они покидали храм. И, наконец, находившиеся на 4-й
ступени, купно стоящие или вместе стоящие, могли оставаться в храме до конца
Божественной Литургии, но не допускались до Чаши и к принесению жертвенных
даров в храм. Пройдя все ступени покаяния, раскаявшиеся грешники
принимались в церковное общение. В дисциплинарных правилах Св. Василия
Великого сохраняется разделение срока покаяния на четыре ступени. В своих
канонах в зависимости от тяжести греха Св. Василий Великий определяет им
разные сроки пребывания на каждой из этих ступеней. В его 75-м каноне, где
речь идет о кровосмешении, говорится: "Пришедши в сознание страшнаго
греха, три лета да плачет он, стоя у дверей молитвенных домов, и прося
входящих на молитву, дабы каждый с состраданием приносил о нем усердные
молитвы ко Господу. После сего на другое трехлетие да будет допущен токмо
до слушания Писаний, по слушании же Писаний и поучений, да изгоняется же из
Церкви, и да не удостоивается общения в молитве. Потом, аще со слезами
будет просити оныя и припадати ко Господу, с сокрушением сердца и глубоким
смирением, то дадутся ему иные три лета на припадание. И таким образом,
когда покажет плоды, достойные покаяния, в десятое лето да будет принят к
молению с верными, без причащения; два лета стоя во время молитвы с
верными, наконец да удостоится приобщения святынь."
Но в древней дисциплинарной практике сроки
пребывания на разных степенях покаяния не имели безусловного и неизменного
характера. Они могли сокращаться или, напротив, продлеваться в зависимости
от состояния души кающегося. В 8-м правиле Св. Григорий Нисский с
замечательной глубиной и точностью формулирует это положение: "Во всяком
же роде преступления, а прежде всего смотрети должно, каково расположение
врачуемаго, и ко уврачеванию достаточным почитати не время, (ибо какое
исцеление может быти от времени), но произволение того, который врачует
себя покаянием."
На смертном одре все кающиеся допускаются до
Причастия, но в древности, если они выздоравливали после Причащения Святых
Тайн, возобновляли покаянное делание, начиная с той ступени, на которой
застала их угрожавшая смертью болезнь.
Большая часть дисциплинарных правил, связанных
с отлучением от Причастия на разные сроки, принадлежит Св. Василию
Великому. Согласно его 73-му правилу, произвольное отречение от
христианской веры наказывается пожизненным лишением Святых Тайн, а
отречение по страху мучений - отлучением на 8-9 лет (прав. 81). Вольное
убийство влечет за собой, по 56-му правилу Св. Отца, отлучение от Святых
Тайн на 20 лет, невольное (нечаянное) - на 10 лет (прав. 57), убийство
плода во чреве - на 10 лет (прав. 8), прелюбодеяние, равно как и блуд
монаха, наказывается 15-летним (прав. 60), блуд мирянина - 7-летним (прав.
59), мужеложство и скотоложство - 15-летним (прав. 7) и кровосмешение -
20-летним отлучением (прав. 67).
В конце IV века древняя практика покаяний
подверглась существенным изменениям. Как писал профессор Н. С. Суворов,
"публичное покаяние на Востоке вышло из употребления, и правила о
долгосрочном публичном покаянии заменились в практике епитимийными
правилами покаянных сборников, получивших позднее в Восточной Церкви
широкое употребление с именем Иоанна Постника." Продолжительность
покаяния сокращалась, но взамен того, от кающегося требовалось совершать
предписываемые ему подвиги: усиленный пост (сухоядение), земные поклоны,
благотворительство. Иногда кающихся отправляли в монастыри, где они должны
были, помимо молитв, поста и поклонов, совершать и монастырские работы. Все
это стало называться епитимией, хотя по первоначальному значению слова
епитимия (επιτιμιον) (запрещение)
- это отлучение от причастия.
Дисциплина церковных покаяний перешла к нам, на
Русь, из Византии. До эпохи Петра Великого полная власть в назначении
церковных наказаний принадлежала архиереям, которые могли по своему
разумению и сообразуясь с канонами налагать епетимии и даже подвергать
церковных преступников анафеме. Но в "Духовном регламенте" точно
регламентировалась практика наложения наказаний, во многом противоречащая
Св. Правилам. Согласно "Духовному регламенту," малое отлучение
должно состоять во временном удалении от участия в храмовой молитве, в
запрещении входить в церковь и причащаться Святых Тайн. Малое отлучение мог
налагать епархиальный архиерей за "великий и явный грех."
Епископ, по "Регламенту," должен через духовника или лично
увещевать бесчинника принести публичное покаяние; в случае же ослушания,
он, без особой торжественности (это особо оговаривалось в "Духовном
регламенте"), подвергает его отлучению, написав вину его "на
малой хартийке." В синодальную эпоху малое отлучение обыкновенно
назначалось заодно с уголовной карой или как единственное наказание
преступника в тех случаях, которые были предусмотрены Уложением о
наказании. Церковное покаяние осужденные проходили либо в приходских
церквах, либо в монастырях. Анафема, великое отлучение, по "Духовному
регламенту," состоит в совершенном отсечении преступника от Церкви. В
"Регламенте" сказано: "Чрез анафему человек делается подобно
убиенному, а отлучением или запрещением подобен есть взятому под
арест." Терминология весьма характерная для петровской эпохи и для
вкусов царя и архиепископа Феофана Прокоповича. Анафеме подлежали упорные
еретики и тяжкие преступники, совершившие злодеяния или политические
преступления, за которые назначалась смертная казнь. Анафеме должно было по
"Регламенту," предшествовать троекратное увещание. Но, согласно
фундаментальному церковному закону - 52-му канону, - даже лица,
подвергшиеся анафеме, имеют право надеяться, что врата Церкви не затворены
для них бесповоротно, ибо Иисус Христос пришел спасти не праведников, а
грешников кающихся. В эпоху средневековую и в Византии, и у нас на Руси, и
на Западе анафематствованные, в том числе и еретики, подвергались смертной
казни. По законодательству Петра Великого, отлученные малым отлучением
считались ошельмованными, а анафематствованные - потерпевшими политическую
смерть. Впоследствии гражданско-правовые последствия малого отлучения были
значительно умалены и сведены к лишению права быть поверенным по делам и
свидетельствовать присягой по суду. В "Духовном регламенте" и
позднейшем церковном законодательстве почти не затрагивались епитимии,
налагаемые духовником при тайной исповеди; но духовникам всячески
предписывалась мягкость и кротость в отношении к грешникам. Длительные
отлучения, предусмотренные канонами, практически не применялись.
Ныне, разумеется, все те законоположения
синодальной эпохи, которые вытекали из сращения церковной и государственной
власти, утратили силу. Что же касается применения суровых санкций,
предписываемых в древних правилах, практически они служат чаще всего скорее
обличению кающихся, чем как буквально исполняемые правовые нормы. Едва ли
было бы проявлением пастырской мудрости подвергать человека мало
церковного, но пришедшего, может быть, впервые, на покаяние отлучению на
длительный срок по правилам Св. Отцов и Соборов. С другой стороны, однако,
в некоторых случаях точное применение дисциплинарных канонов может
послужить врачеванию души согрешившего.
Особый вид церковного наказания - это лишение
церковного погребения за самоубийство, совершенное намеренно, в здравом
уме, а не в безумном состоянии или в беспамятстве. В синодальную эпоху
церковного погребения лишались, кроме того, все подвергнутые по суду
смертной казни. А в допетровскую старину не отпевались и те, кто
"купаючись и хвалясь и играя утонут или с качели убьются или на разбое
или и на воровстве каком убиты будут."
Церковные наказания для лиц духовных.
По отношению к духовным лицам применяются
особого рода наказания. Эти наказания налагаются на провинившихся или за
нарушение ими своих служебных обязанностей, или за грехи и преступления,
общие у клириков с мирянами. Два главных канонических наказания для
духовных лиц - извержение из сана и запрещение священнослужения -
параллельны двум основным прещениям по отношению к мирянам - анафеме и
малому отлучению. Но за свои преступления клирики не подлежат наравне с
мирянами ни великому, ни малому отлучению, ибо в таком случае одно и то же
преступление каралось бы двойной карой. Между тем, 25-е Апостольское
правило гласит: "Епископ, или пресвитер, или диакон, в блудодеянии,
или в клятвопреступлении, или в татьбе обличенный, да будет извержен от
священнаго чина, но да не будет отлучен от общения церковнаго. Ибо Писание
гласит: "Не отмстиши дважды за едино" (Наум. 1:9)."
Толкуя это правило, Вальсамон писал: "Не говори, что слова "не
отмстиши дважды за едино" относятся к каждому извергаемому за что бы
то ни было. Ибо удостаиваемые священства по ходатайству властей или за
деньги и извергаются и отлучаются, как говорят 29-е и 30-е Апостольские
правила. Но говори, что слова сии относятся только к извергаемым за
преступления, указанные в настоящем правиле, и за другие подобные."
Вот эти правила: "Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон,
деньгами сие достоинство получит, да будет извержен и он, и поставивший, и
от общения совсем да отсечется, яко Симон Волхв мною Петром" (прав.
29); "Аще который епископ, мирских начальников употребив, чрез них
получит епископскую в Церкви власть, да будет извержен и отлучен, и все
сообщающиеся с ним" (прав. 30).
По токованию Вальсамона на 30-е правило, канон
этот в равной мере поражает пресвитеров, диаконов, иподиаконов и
чтецов-симониатов. Внимательный взгляд на содержание 29-го и 30-го
Апостольских правил, на особенность преступлений, караемых по этим канонам,
убеждает в том, что, в сущности, в них нет противоречия с принципом
"не отмстиши дважды за едино," повторенным в 25-м Апостольском
правиле. По сути дела, получение сана за деньги или чрез вмешательство
мирских начальников - это незаконное похищение сана; поэтому одно только
извержение из сана было бы не наказанием, а только констатацией, выявлением
того, что преступник-симониат был поставлен беззаконно. Настоящее же
наказание состоит в применении к нему за это преступление той кары, которая
налагается на мирянина, каким он в сущности и должен был оставаться.
Итак, самое тяжкое наказание для духовного лица
- извержение из сана
(καϋέιρεσις). По святым
канонам оно налагается за те преступления, за которые миряне подвергаются
отлучению от Святых Тайн. По 73-му правилу Василия Великого извергаются из
сана уклонившиеся в ересь или отпадшие от христианской веры. Кроме того,
священнослужитель извергается из сана не только за убийство, хотя бы и
невольное или совершенное в состоянии самозащиты (66-е Апостольское правило
гласит: "Аще кто из клира в сваре кого ударит и единым ударением
убиет, да будет извержен за предерзость свою"), но и за избиение, хотя
бы и лица виновного. Этой каре подлежат священнослужители, нарушившие 7-ю
заповедь (25 Апостольское правило; 3, 32, 51 и 70 правила Василия
Великого). Извергаются из сана, разумеется, и лица, вступившие после
хиротонии в брак. Отцы Трулльского собора в 6-м правиле изрекли:
"Понеже речено в Апостольских правилах, яко из производимых в клир
безбрачных, токмо чтецы и певцы могут вступати в брак (26 Aп.), то и мы,
соблюдая сие, определяем: да отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер
не имеет позволения, по совершении над ними рукоположения, вступати в
брачное сожительство; аще же дерзнет сие учинити, да будет извержен."
В 3-м правиле Трулльского Собора делаются
исключения из применения этого закона, такие, однако, которые имеют лишь
историческое значение и действовали лишь по отношению к современникам
Трулльского Собора. В преамбуле канона говорится о том, что представители
Римской церкви предлагали неукоснительную строгость по отношению к
вступившим в незаконные браки, а подвластные Константинопольскому престолу
- кротость и снисхождение. И далее читаем: "Мы, отечески и вместе
богоугодно совокупив то и другое во едино, да не оставим ни кротости
слабою, ни строгости жестокою, особенно при таких обстоятельствах, когда
грехопадение, по неведению, простирается на немалое число людей, согласно
определяем, чтобы связавшиеся вторым браком, и, даже до пятагонадесять дня
протекшаго месяца яннуария, минувшаго четвертаго индикта, шесть тысяч сто
девяносто девятаго года, остававшиеся в порабощении греху, и не восхотевшие
истрезвитися от него, подлежали каноническому извержению из своего чина.
Что же касается до тех, которые, хотя впали в таковый грех второбрачия,
однако прежде сего нашего определения полезное познали, и зло от себя
отсекли, и несвойственное и незаконное совокупление далече отринули, или у
которых жены втораго брака уже умерли, и которые притом воззрели ко
обращению, вновь поучаясь целомудрию, и от прежних своих беззаконий вскоре
отбегнув, пресвитеры ли то или диаконы: о таковых разсуждено, да удержатся
от всякаго священнаго служения, или действования, пребывая под епитимиею
некоторое определенное время, а честию седалища и стояния да пользуются,
довольствуясь председанием, и плача пред Господом, да простит им грех
неведения. Ибо несообразно было бы благословляти другаго тому, кто должен
врачевати свои собственныя язвы. Сочетавшихся же с единою женою, аще поятая
ими была вдовица, подобно и тех, которые, по рукоположении, приобщились
единому браку, то есть, пресвитеров, диаконов и иподиаконов, по устранении
от священнослужения на некое краткое время и по епетимии, паки
возстановляти на свойственныя им степени, с возбранением возводити их на
иный высший степень, и притом, явно, по расторжении неправильнаго сожития.
Но сие постановили мы для тех, которые, как сказано, до пятагонадесять дня
месяца яннуария четвертаго индикта обличены в вышеозначенных винах, токмо
для священных лиц..."
Российское законодательство синодальной эпохи
предполагало также извержение из сана священнослужителей за все те
преступления, за которые миряне лишались всех прав состояния или даже
только некоторых прав с заключением в крепость (ст. 22 Уложения о
наказаниях).
Лишение сана определяется раз навсегда. Согласно
3-му правилу Василия Великого, священный сан, раз снятый, не может быть
возвращен. Извержение из высшей степени подразумевает лишение всех низших
степеней, лишение священства вообще. Если бы извергнутый из сана,
пренебрегая приговором церковного суда, дерзнул на совершение
священнослужения, то он на основании 28-го Апостольского правила за такое
преступление подлежал бы анафеме: "Аще кто, епископ, или пресвитеры,
или диакон, праведно за явныя вины изверженный, дерзнет коснутися служения,
некогда ему порученнаго, таковый совсем да отсечется от Церкви."
В синодальную эпоху в России священнослужители,
которых извергли из сана за канонические, а не за уголовные преступления,
могли оставляться в духовном ведомстве на низших должностях: дьячками,
пономарями, церковными сторожами. Если же их имена вычеркивались из списка
духовного ведомства, то те, кто был родом из дворян или из почетных
граждан, возвращались в свое прежнее состояние, остальные приписывались к
мещанам или крестьянам и переходили в податное состояние. Исключенные из
Духовного Ведомства в связи с извержением из сана теряли ордена, а также
чины и звания, полученные до вступления в клир и во время служения Церкви.
Им на 7 лет воспрещался въезд в столицы и вступление в государственную или
общественную службу по выборам: бывшим диаконам на 12, а бывшим священникам
на 20 лет. До середины XIX столетия извержение из сана связано было с
острижением головы и бороды в Духовной Консистории и с заменой духовного
платья армяком.
Вдовые лица из числа изверженных из сана могли
быть пострижены в монахи, однако без права повторного рукоположения.
Католическая Церковь не знает такой меры
наказания, как совершенное извержение из священства. Придавая таинству
священства значение абсолютной неизгладимости, католическая доктрина и
католическое церковное право знает только низложение и лишение своей
степени клириком (depositio и degradatio). Но низложенный клирик, согласно
католическим воззрениям, остается все-таки клириком.
Дисциплинарная практика знает и такое наказание
для духовных лиц, как запрещение священнослужения. 8-м правилом I
Никейского Собора запрещено епископам, возвратившимся из новацианского
раскола, совершать архиерейские священнодействия: рукоположения, освящения
храмов, но им дозволено было совершать пресвитерские богослужения. По
древним канонам, клирики, лишенные права священнодействия, сохраняли за
собой право за Литургией приступать к Святым Тайнам вместе с духовенством
раньше мирян. Согласно 1-му и 2-му правилам Анкирского Собора, 10-му
правилу св. Петра Александрийского, клирики, которые после отречения от
Христа из-за мучений потом все-таки перед мучителями бесстрашно
исповедовали Христову веру, лишались права священнодействовать, но
сохраняли седалище и честь священнослужителей.
В дисциплинарной практике Русской Православной
Церкви запрещение в священнослужении получило широкое распространение. По
русским церковным законам запрещение в священнослужении могло быть связано
с отречением от места и низведением священников и диаконов на должность
причетников (на должность только, но без лишения сана), либо оно
производилось без отрешения от места, но с возложением епитимии при
монастыре или при своей приходской церкви на определенный срок.
Длительность этого срока либо прямо указывалась, либо чаще не оговаривалась,
и значит, епитимия продолжалась до конечного исправления осужденного.
Согласно Уставу Духовных Консисторий, за венчание не достигших брачного
совершеннолетия виновные священнослужители и причетники отсылались на
покаяние в монастырь: пресвитеры - на половину того срока, которого
недоставало до совершеннолетия повенчанных, а диаконы и причетники - на
полсрока священника.
Допускалось также запрещение в священнослужении
не как наказание, а для устранения соблазна. Согласно 14-му правилу
Сардикийского Собора, 28-му и 147-му канонам Карфагенского Coбора,
священнослужение возбранялось клирикам, подозреваемым в преступлениях, даже
если виновность их не доказана. На этом основании в Уставе Духовных
Консисторий сказано: "Духовному лицу, оговоренному в преступлении,
запрещается священнослужение, смотря по обстоятельствам, какие помещаются в
оговоре и открываются при следствии. Распоряжение об этом вверяется
собственному усмотрению епархиального архиерея, обязанного пещись, чтобы
обвиняемые в известных преступлениях против благоповедения не приступали к
служению алтарю Господню, как скоро есть уже достаточная причина
предусматривать, что они обвиняются справедливо."
Запрещение может налагаться на клириков всех
степеней, в том числе и на архиереев, высшей властью поместной Церкви.
Запрещение священнодействия налагается за сравнительно легкие преступления:
против должностных обязанностей, против благочиния, за нанесение каких-либо
обид словом. Кроме извержения из сана и запрещения священнодействия,
церковная дисциплина знает и другие наказания, которьм подвергаются
клирики. В канонах Карфагенского Собора упоминается такое наказание,
которое применялось исключительно к архиереям: лишение епископов братского
общения с другими епископами, виновный епископ (например, в том, что не
явился на Собор без благословной причины, или в том, что принял в
подчиненный ему монастырь монаха из чужого монастыря) отстранялся от всяких
официальных сношений с другими епископами, лишался права выдавать
представительные и рекомендательные грамоты окормляемым им христианам и
даже впредь уже не мог являться на провинциальный собор. Такое наказание в
современной дисциплинарной практике Церкви не применяется. В Русской Церкви
применяются следующие наказания, как правило, за маловажные проступки:
епитимия без запрещения священнослужения (в синодальную эпоху она
проводилась в архиерейских домах и монастырях); отрешение от места;
отрешенный от должности священнослужитель в синодальную эпоху мог совершать
священнодействия от случая к случаю по приглашению приходского настоятеля.
Исключение за штат, т.е. такое же отрешение от должности, но применявшееся
лишь к престарелым клирикам, достигшим 60-летнего возраста. Ныне обе эти
меры называются одинаково - увольнением за штат, но когда она применяется по
отношению к действительно престарелому священнослужителю, то она уже не
имеет характера наказания, а вынуждена бывает состоянием здоровья
увольняемого. Устав Духовной Консистории предусматривал также такие
наказания клириков, как усугубление надзора со стороны благочинных,
денежные взыскания (чаще всего эта мера наказания применялась за
неисправное ведение метрических книг, исповедных росписей, обыскных книг -
т.е. церковной документации), земные поклоны в храме, строгий или простой
выговор и замечание.
За преступления, подлежавшие светскому
уголовному суду, в синодальную эпоху по отношению к монахам применялось
такое наказание, как лишение монашества. По отношению к
священнослужителям-монахам извержение из сана тоже могло сопровождаться
лишением монашества.
Римско-католическое церковное право разделяет
все наказания на цензуры - или наказания врачующие - и виндикативные
наказания (poenae vindicativae), целью которых считается возмездие
преступнику за учиненное им преступление. Такое же разделение делается и по
отношению к наказаниям, налагаемым на духовных лиц. Характер цензуры имеет
так называемая суспензия (suspensio) - временное запрещение в пользовании
теми или иными правами, впредь до исправления. При этом различаются
suspensio generalis, которая простирается на все права наказанных, и
suspensio specialis, которая затрагивает лишь некоторые из трех категорий
прав клирика; т.е. или право священнодействия, или права, относящиеся к
юрисдикции, должностные права, или права имущественные, связанные с получением
доходов от церковного места. К виндикативным наказаниям относятся: l)
деградация, снятие сана, деградированный преступник лишается всех прав и
привилегий клирика, но при этом он все-таки, согласно католической доктрине
об абсолютной неизгладимости священства, остается клириком; 2) низложение
(depositio) - лишение должности вместе с правом впредь занимать какие-либо
церковные должности, но с оставлением некоторых привилегий и прав клириков;
3) увольнение от должности, не без лишения права занять ту или иную
должность в будущем; 4) перемещение с одного места на другое (translatio),
наказание назначается в том случае, когда есть прямой повод для перевода.
|